Духовные отношения родителей с детьми в семье

Священник А. Гармаев

Почему веруют одни дети и не веруют другие? Почему может быть такая разница в вере даже в одной семье? Насколько зависит вера детей от самой семьи, и от чего в семье она зависит?..

Эти вопросы возникают у всякого родителя, радеющего о своих чадах. Сделаем сегодня попытку начального ответа на них.

Рассмотрим внешние побуждения, благодаря которым у дитя может возникать духовная жизнь, и внутреннюю расположенность к ней, которую ребенок изначально несет в себе.

Начнем с последнего.

Церковь учит, что каждый рождающийся человек несет в себе образ Божий, т. е. личное начало, которое и есть начало духовное. По этой причине все дети от рождения должны бы иметь расположение к духовной жизни. Если бы не существовало греха. Но грех есть, и поэтому тело осевается грехом, душа пленяется страстью, дух повреждается духом страсти. При этом повреждение, как говорят святые отцы, так глубоко, что затрагивает сам дух человека, а значит, сокровенную часть его души.

При рождении душа ребенка уже засеяна грехом от родителей, и уже поврежден дух. В наше время и телесное состояние новорожденных часто плохое. Недоношенность, недоразвитие, ослабленность, различные травмы и нередко смертность.

С рождения грех присутствует в детях как наклонность, как возможность к осуществлению. Однако эта наклонность еще не совершилась, и поэтому она еще не владеет ребенком в той мере, в какой это происходит в последующем. Наклонность эта влечет дитя удовлетворять преимущественно потребности плоти.

В то же время в истории человечества не раз рождались дети, которые, наоборот, отлагались от плоти, например, удивляли своих родителей уклонением от молока в постные дни. Преподобный Сергий Радонежский в младенчестве по средам и пятницам принимал только воду, отказываясь от материнской груди. Это же происходило и с другими святыми угодниками Божиими, о чем мы читаем в житийных книгах. Среди современных детей немало грудничков, которые плохо едят. Не всегда это связано с болезненностью тела. Могут быть и духовные причины. Равно как не всегда болезненность тела сопровождается духовными повреждениями. Могут быть дети духовно одаренные, но болезненные телом. Таким образом, от рождения с возрастом в одних детях начинает преимуществовать плоть, в других преимуществует душа в ее добрых проявлениях, втретьих — дух.

Дух разумен и имеет веру. Нет детей и нет человека, в ком не было бы веры. Вера — это прямейшая возможность личных взаимосообщений между разумными существами. Благодаря вере одно разумное существо может передать другому разумному существу содержание своего разума (свои разумения) прямо, без дополняющих и усложняющих средств. Один сказал, другой принял и стал так жить. Благодаря вере обретается мировоззренческая общность между людьми.

Поначалу это общность детей с родителями, слову которых дети верят безпрекословно(т. е. не прекословя, не возражая и не сомневаясь в родительских словах, принимая их так, как сказано). Затем общность возникает со сверстниками. Многое из того, что дети говорят друг другу, они принимают, не требуя доказательств, напротив, всей душою, открыто (даже, порою, открыв рот), запечатлевая в самой глубине своего сознания. Далее верою обретается сильная и устойчивая мировоззренческая общность с учителями школы. Что они говорят, то ребенок принимает и этим живет. Всем нам известно по собственному опыту, что значительная часть школьного знания принимается детьми на веру, без всякой возможности опытной проверки или испытаний.

Вера действительно открывает ребенка, затем подростка, а далее и взрослого к самому прямому восприятию слов другого человека. В результате возникает содержательная общность, то есть солидарность людей, думающих одинаково. На этом основаны все механизмы слухов, сплетен, равно и механизмы управления сознанием людей средствами массовой информации. Микро- и макрообщности формируются на любом уровне — в семье, в школе (классе), на предприятии, на одной улице, в городе, деревне, в автономной области, районе, стране, народе. Сила этого механизма — в вере тем «последним известиям», которые кто-либо сообщает другим. При этом совсем неважно, как это делается — организованно (официально) или неорганизованно. А так как верою воспринимаются прежде всего личные, т. е. доверительные сообщения, то порою «сарафанное радио» может быть более эффективным в образовании общности людей, думающих одинаково, чем официальные средства информации.

Чему только ни верят сегодня люди!

Одни верят в гороскопы, другие — в силу целительных трав, третьи — в заговоры, четвертые — в политиков и президентов, пятые — в бизнесменов и в то, что они говорят, шестые увлечены последними высказываниями суперзвезд эстрады или известных спортсменов. Немало общностей по вере возникает сегодня среди людей, поверивших баптистам, «иеговистам», кришнаитам, йогам разных направлений. Сегодня наступило время свободы веры, и все люди мечутся своею малою верою то к одним сообщениям, то к другим, то к одним высказываниям, то к другим, то к одним обещаниям, то к другим.

И верят, верят, верят… На всех уровнях — в личных отношениях с близкими, с сотрудниками на работе, с «шапочными» знакомыми на улице. Их обманывают, а они все равно верят. Уж иссякает вера, но и ее остатками они продолжают цепляться за человека, в который раз повторяя ему, что «верят последний раз», «верят еще раз». Иногда от отчаяния, иногда на всякий случай.

Оказывается, жизнь людей действительно сосредоточена в вере. И вне веры человек и не жив.

Помимо веры, обращенной к ближним, в ребенке начинает формироваться вера, обращенная к себе.

Вера в себя и вера себе.

С годами возрастает и формируется в устойчивое сознание вера себе. «Себе я доверяю больше, чем кому-либо». Ребенок, подросток, а затем и взрослый верят своим догадкам, мыслям, своим чувствам, своему опыту, своим знаниям. Из этой веры в противовес общностям формируются разные виды индивидуализма. Верою в сообщения окружающих людей человек входит в общность с ними, а верою себе пребывает среди людей как индивидуалист. Чем больше веры себе, тем больше он индивидуалист и тем более он независим от общности, от общества. Крайний индивидуализм делает его эгоистом и, в конечном итоге, человеком-одиночкой. Болезненный же индивидуализм совсем выводит человека из общности в мир устойчивых самопроизвольных грез, фантастических открытий, идей до психической акцентуации на них. Например, «я — инопланетянин».

Доверие себе или вера в собственные восприятия порождает то множество недоразумений между людьми, ссор и даже скандалов, причина которых — неточное и неправильное восприятие слов другого: «Я это услышал так», «Неважно, что ты говоришь, я верю тому, что сам слышу, или толкую, или додумываю».

Доверие себе и недоверие другому — на этом построено множество семейных неурядиц не только между супругами, но еще больше между родителями и детьми. Отсюда же рождаются подозрения, как одна из разновидностей веры в свои домыслы и догадки.

Еще более пагубные последствия имеет вера в себя. Вероятнее всего, что большинство людей, прочитав эти слова, придут в недоумение. Разве не «пекутся» родители о том, чтобы дети их шли по жизни, обретая веру в свои силы, веру в себя? Разве не мучаются те дети, которые из-за скорбных обстоятельств теряют веру в себя, впадают в уныние, отчаяние? Разве не имеет каждый из нас в своем окружении кого-либо из людей-неудачников по жизни, потерявших веру в себя, одних — впавших в пьянство, других — в безработицу, третьих — в безсупружное одиночество? Невольно возникает как бы разумное стремление воспитать в детях веру в себя.

Тем не менее, преподобный Авва Дорофей говорит в своих поучениях о демоне, который «любит полагающихся на себя». И добавляет: «Нет ничего опаснее, нет ничего губительнее сего»(авва Дорофей, «Душеполезные поучения», 1994, с.75).

Вера в себя отлагает человека совершенно от Бога, воздвигает его над всеми людьми, делает его совершенно независимым от них, т. е. вступающим с ними сначала в равные отношения, потом во все более превосходные над ними. С этого времени начинается в нем видимая дерзость, т. е. открытое игнорирование их советов, наставлений, переступание через свое слово и договоренность с людьми. Дерзкий может уже ни во что не ставить ближних. Ему никто не указ — ни люди, ни Бог. Авва Дорофей приводит слова аввы Агафона: «Нет страсти вреднее дерзости, ибо она есть мать всех страстей». Она изгоняет страх Божий от души, а где нет страха Божия, там всякая страсть» (авва Дорофей, «Душеполезные поучения», 1994, с. 61).

Вера в себя в ребенке может развиваться и независимо от родителей по причине страсти гордости. Из нее рождается самоуверенность, а вместе с нею — самонадеянность. Отсюда — дерзость и независимость. Особой кульминации все названные свойства достигают в подростковый период. Сугубо проявляется вера в себя в самооправдании, а дальше — во лжи. Авва Дорофей из самонадеянности выводит дальше своеволие и нежелание искренне творить волю Божию.

Сегодня много людей добрых, честных, совестливых, но не верящих в Бога. Причина их неверия — вера в себя, самоуверенность. И чем более богат человек душою (радушием, заботой, тактом, жизнелюбием), тем, порою, труднее ему поверить в Бога. — Зачем? В довольстве собой и в самоуверенности нет потребности в Боге. Поэтому все резервы веры, какие у него есть, все развернуты к людям и к себе. И в этом его ничем не «перебить».

Великодушный, добрый, жизнерадостный, всегда откликающийся на нужду, ни в чем не подводящий, трудяга, умница, честный и искренний человек, но… не верующий в Бога. Потому что в тайне своей души верит в себя, упоенно живет собою.

Тогда в последующих поколениях имеет за то суровое наказание — в детях и, особенно, во внуках и правнуках. Однажды утвердившаяся вера в себя (или самоуверенность) начинает возрастать в отпрысках. Пока великодушный родитель упоенно живет своим великодушием, дети его, под покровом великодушных родительских обращений с ними, потихоньку усиливаются в дерзости, в вере в себя. Он великодушно прощает их, а порой и не замечает их манеры отношений с ним; а на замечания со стороны, уверенный в себе и своих отношениях с детьми, отшучивается или открыто игнорирует их. Дети растут вне Церкви, вполне уверенные в своих силах и способностях, хорошо учатся, в меру трудолюбивы, отзывчивы на нужду других, имеют чувство долга, совестливы. Одновременно с этим к окончанию школы и далее института убежденно и в глубине души основательно уклоняются от всего церковного. Во внуках уже откровенно развивается дерзость, непослушание, каприз, настаивание на своем. От них рождаются правнуки, которых уже ничем не остановить и не урезонить.

Наконец, важнейшее для нас направление веры — вера в Бога. Эта вера есть таинство, совершающееся в духе человеческом.

Поначалу чистая, непомраченная своенравием душа ребенка обращена к своим родителям. Ребенок верит им и обращается туда, куда обращены сами родители. Слова родителей о Боге, а тем более их собственные поступки, в которых они обнаруживают свои отношения с Богом, направляют ребенка к Богу.

Вначале ребенок верит в Бога потому, что верит родителям. По мере же того, как вера его удостоверяется откликом Божиим, т. е. исполнением со стороны Бога того, о чем просил ребенок, вера его становится опытно утвержденною. Там же, где ребенок начинает слышать благодатную перемену своих сердечных расположений, начинается в нем таинство веры. Благодатное чувство божественных прикосновений к его душе. С этого времени в детском сердце начинает быть благоговейный трепет перед Богом.

Таким образом, есть три причины, у детской веры в Бога.

  • Первая — рассказы родителей о Боге.
  • Вторая — опытное удостоверение в откликах Бога на просьбы ребенка.
  • Третья — в благодатном прикосновении Бога к сердцу дитяти.

Такая вера не есть вера во что-то недоказуемое. Напротив, она возрастает как раз по причине удостоверения человека в реальных фактах участия Бога в его жизни. Чем больше таких фактов, тем более уверен человек в своей вере в Бога.

Равно и вера в человека происходит у нас по мере подтверждения с его стороны надежности участия последнего в нашей жизни. Иначе мы относим его в разряд ненадежных людей и перестаем ему верить.

Так и в отношениях с Богом вера в Него возрастает и укрепляется подтверждениями реальных отношений с Ним. Конечно, начальная вера может зародиться в нас уже из одних сказанных нам слов, что Бог есть. Но далее требуется уже собственное наше опытное удостоверение в Его незримом присутствии.

Выходит, верующие люди таковы не потому, что «ударились в слепую веру», а напротив, потому, что ясно удостоверены в Боге. И от одного «удостоверения» к другому, как сказано «от веры в веру», будет расти их вера. «Праведный верою жив будет» (Рим.1:17). То есть реальные, живые отношения с Богом начинают составлять не только обстоятельства его жизни, но и собственную его жизнь. В этой собственной его жизни в вере он делается рабом Его — Бога — благости. И это самое значительное удостоверение в реальности Бога, тайна верующих. Тайна, которую никто из верующих не собирается скрывать и не скрывает. Напротив, призывает всех к ней. Но войти в тайну нужно человеку самому, положив при этом труд отложения своих мнений, сначала малой их части, потом большей, пока не отложит все. В этом и трудность.

Верою в Бога определяется внутренняя расположенность ребенка к духовной жизни.

Все ли дети имеют эту расположенность с рождения? Невольно хочется ответить — все. Но если бы это было так, тогда не было бы ада, а в нем — тартара; тем более не было бы геенны огненной, приуготовленной Богом для всех, кто уже здесь, на Земле, категорически отложился от Него. Нераскаянные грехи рода, в основании которых лежит дерзость, а в ней — абсолютное надеяние на себя и самоуверенность — гордость — приводят к рождению детей, с младенчества отвергающих Бога и Божие. Сегодня не счесть числа людей, вместе с их детьми, которые в Боге не желают признавать Бога.

Из всего этого не следует, что нужно теперь всех детей подозревать в вероятной гибели, но если ничего для их спасения не делать, то они могут погибнуть.

Действительно, есть примеры, относительно немногочисленные, когда детей брали даже от преступных родителей и воспитывали в доброй семье или детском интернате, и дети выправлялись. Почти всегда это стоит самоотверженных усилий взрослых.

Во всем вышесказанном мы всматривались во внутреннюю жизнь взрослого человека и ребенка, а в ней — в неточное начало духовной жизни, в состояние веры. Теперь обратимся к внешним условиям и причинам, которыми формируется то или иное развитие веры. Обратимся, чтобы увидеть следствия, к которым приводит различный характер устроения семьи.

Воспитание детей в верующей семье по нынешним временам — дело непростое. Духовная жизнь ребенка в семье зависит от многих факторов, которые родителям необходимо учитывать. Так, немалое значение имеет характер отношений, которые устанавливаются между ребенком и родителями. Чувственно-душевное обращение с ребенком побуждает в нем потребность удовлетворения телесных и ответных чувственно-душевных влечений.

Многие родители, особенно в наше время, совсем потеряли способность общаться с детьми, особенно с маленькими. Свою задачу они видят лишь в том, чтобы накормить, перепеленать, помыть, выполнить различные физические процедуры, а общение с ребенком оставляют бабушкам.

Происходит это нередко из-за того, что молодые родители сами в себе какого-либо содержания к этому общению не чувствуют. Его нет в сознании, нет настолько, что если даже и захочешь придумать, не от чего будет оттолкнуться. Тем более его нет в более глубоком душевном опыте. Рациональное школьное и особенно вузовское образование привело к значительной атрофии свойств и сил души. А без них невозможно сколь-нибудь полноценное общение с детьми.

Там же, где родители имеют живое общение, чувствуют и слышат ребенка, ребенок развивается душевно.

Этот период — пробуждения в ребенке душевных задатков — очень важен. Здесь формируются простые и глубокие отношения между матерью и ребенком. Это могут быть отношения веры в Бога, если оба, и мать и дитя, одарены духовно. Но могут быть отношения веры друг в друга, если оба одарены душевно.

В этом случае вера в Бога (таинство веры) будет предваряться в детях верою в родителей. По их слову дети будут обращаться к Богу. Таких детей подавляющее большинство. Они верят родителям, что Бог есть, и уже потом начинают удостоверяться в этом личным опытом. Родителей, способных к полноценному душевному общению, сегодня почти нет.

Помощь может прийти со стороны бабушек и дедушек. Последние еще хранят в себе способность общения с ребенком, чувствуют его душу и из любви легко и просто общаются с ним. Происходит так потому, что Господь устроил душу простой в ее обращениях с другими людьми, и способность эта особенно высвобождается при рождении внуков.

В молодости и зрелости еще много разных увлечений и забот, да и не освоилась пока душа с жизнью, потому и остается она неведомой для человека. Став бабушкой или дедушкой, человек осознает себя в новом качестве, причем многие переживают это как преображение, совершившееся в них. Они даже точно знают момент, до которого пребывали в одном состоянии души, а затем перешли в другое, характеризующееся всплеском чуткости к ребенку, свободой общения и пониманием всего происходящего с ним.

Душа каждого из нас в первообразе своем открыта на общение с младенцами и с детьми любого возраста. Но по причине различных наложений на душу каких-то запечатленных отношений детства и отрочества или мировоззренческой замкнутости юности и, одновременно, порывов, в которых юность не знает еще жизни, зрелый человек общаться с детьми почти не умеет. Лишь когда у него рождается внук, а он всем существом своим ждал его, тогда только все закрепощенное в нем вдруг раскрывается.

Опыт всех народов показывает, что бабушки и дедушки имеют особый язык в общении с младенцами. В народе говорят, что они сами становятся как дети. В действительности, это первозданное свойство души человека, которое есть в нем всегда, но не раскрыто или плохо развито, к тому же еще и закрепощено различными притязаниями и увлечениями в жизни. Когда последние свое отживают или исполняются, человек успокаивается и начинает слышать себя, жить собою. Тогда отпадают те стереотипы и установки сознания, которые сдерживали душу в свободном общении, в ее «детскости».

«Детскость» — это раскрепощенное и непосредственное обращение с предметами и явлениями жизни, как они есть. Открыто, без предвзятости, неискушенно. В старости в это состояние души влагается мудрость и духовная зрелость, или святость. Ими освящается и облагораживается «детскость», и старость делается совершенною.

По мере того, как человек воцерковляется и становится духовным, он освобождается от всего наносного: установок, принципов, ложных мировоззренческих позиций — уже не сознание держит человека в рамках и границах каких-то стереотипов, а дух ведет его. С годами духовные люди как раз к возрасту бабушек и дедушек становятся как дети.

Евангельские слова «будьте как дети» призывают к тому, чтобы человек в любом возрасте освобождался от механизмов греховного сознания, которые закрепощают его. Чтобы обретал сознание церковное, в котором, как в ограде, свободно бы жил Дух.

Греховное же сознание, как замкнутое пространство, напротив, закрепощает дух человека и избегает Духа Божьего. Замкнутость — из-за гордости. Ею приходит человек в исступленное и малосознаваемое желание владеть пространством жизни, которое он охватывает своим взором. Он должен владеть этим пространством, а значит, замкнуть его в себе, что и делает в своем все превосходящем сознании. Сознание замыкает явление в некую схваченность, выражая это словами «я понял», значит, «замкнул». С этого момента явление получает в сознании человека свой слепок, подмену, через которые гордость, самоуверенность или вера себе формируют собственные замыслы. Человек теряет прямые отношения с явлением и, в гордости любя себя, не любит уже самого явления (равно ближнего, Бога), или если любит, то любит страстною любовью, т. е. корыстью. Любит не самого человека и не Бога, а свое в них. Замыслы, сформированные через подменные понятия, превращаются в жизни гордых и самолюбивых людей в те «бремена неудобоносимые «, которые они накладывают на ближних своих, равно как и на себя тоже, тем подчиняя себе богодарованную природу явлений, предметов и человека.

Это и есть насилие нелюбви. В крайних формах — жесткий рационализм. В болезненных — шизофрения. Шизофрения в острых формах — это ярость, разрушение, исступленность. Вера в себя обретает почти абсолютный вид. Совершается постепенное возрастание к полной свободе самочиния, самовластия. Попирания всего вокруг ради демонстрации и воцарения себя. Страшное, катастрофическое превращение веры в самых тайниках духа человеческого.

Увы, в наш рациональный век мы даже близко не сознаем всей глубины совершающегося огрубения души, омертвления духа и подчиненности себя рассудочному отношению к жизни. В духовных учебных заведениях говорится о формировании правильных церковных, значит, православных понятий. Радеет об этом и наш образованный церковный родитель. Но дело не только в правильных понятиях. Дело в том, чтобы за ними и в них жила вера в Бога, а не в себя, жил дух смирения, а не гордости, Дух Святой, а не дух вражий.

Начало того или иного способа существования ребенка в жизни полагают в нем бабушки, дедушки и родители. Они передают ему опыт либо закрепощающих отношений с окружающим миром, либо высвобождающих. Чем больше в родителях падшего основания, каковым является гордость, тем больше самовластия в сознании, тем с большей самоуверенностью и неотступностью формируются установки и стереотипы, в которые загоняется всякое явление. Отношение с предметами и явлениями окружающего мира строится дальше уже из этих установок и стереотипов.

При этом гордость как бы не от себя действует. От намерений. А намерения выбирает добрые. Из них она выстраивает в человеческом сознании свой дом и действует уже от него. Сама скрывается за ним. Так что человек может сознавать себя по намерениям как доброго, как вполне христианина, а по духу быть при этом гордым. Выдаст его в этом его же собственное сознание, которое все явления ограничивает в пространстве своих понятий и дальше своего понятия уже не идет.

Механизм формирования понятий, опирающийся на падшую природу, гордость, происходит от одной замкнутости к другой. Увидел явление, сложил о нем свое мнение и сделал его замкнутым. Потом стоит на этом, пока обстоятельствами не будет показано, что явление само по себе богаче, чем сформировавшееся понятие о нем. В дальнейшем от этого понятия человек вынужден будет отказаться и сформировать новое понятие. Но опять он сделает его замкнутым.

Святитель Феофан Затворник разум такого человека характеризует как предположительный, всегда почти неверный и касающийся только малой части всего в мире. «Идеи падают в сознание, отсюда в сердце, потом они принимаются фантазиею, далее наконец рассудком, который и строит из них понятия, суждения и умозаключения. Очевидно, что это изображение совершенно чуждо опыта, выдумано, и никем не может быть в себе сознано. Однако ж оно очень ясно показывает, что разум сам не знает, как ему познать невидимый мир, потерял истинный к тому способ и придумывает то, то другое, ив этом смятении попадает на смешное и нелепое… Если сами идеи только предположительны, то что и все развитое из них?» («Начертания христианской нравственности. Правило веры», 1998, с.218).

В отличие от вышеописанного способа формирования понятий, определения, которые дает Церковь, носят аксиоматический характер. Хотя мы их тоже называем понятиями, но они обращают нас к богоданным основаниям вещей и явлений, как они есть действительно, от их первоисточника, от Бога. Помимо этого, они не закрепощают и не закрывают явления еще и потому, что писаны теми, кто «избран к благовестию Божию… чтобы во имя Его покорять вере все народы» (Рим.1:1,5), писаны теми, кто Самим Богом поставлены «быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа, потому что «буква убивает, а дух животворит» (2Кор. З:6). В силу всего сказанного эти понятия сами по себе уже есть вершина человеческих познаний, которые человеку нужно не столько продолжать исследовать дальше ради углубления познанного, сколько самому, каждому из нас, восходить до уразумения для нас уже открытого и сказанного. Познанное святыми еще не познано нами. А чтобы познать, недостаточно овладеть рациональным содержанием церковных понятий. Нужно осуществить их в собственной жизни. Уразуметь сообразованием с ними самих себя, своей души и духа. Преобразиться в тот образ, который уже нам дан. Ибо иначе человек превращается в того иудея, на которого обрушивает апостол Павел свое жесткое слово: «Ты называешься Иудеем, и успокаиваешь себя законом, и хвалишься Богом, и знаешь волю Его, и разумеешь лучшее, научаясь из закона, и уверен в себе, что ты путеводитель слепых, свет для находящихся во тьме, наставник невежд, учитель младенцев, имеющий в законе образец ведения и истины: как же ты, уча другого, не учишь себя самого? Проповедуя не красть, крадешь? говоря „не прелюбодействуй“, прелюбодействуешь? гнушаясь идолов, святотатствуешь? Хвалишься законом, а преступлением закона безчестишь Бога?» (Рим.2:17 — 23).

Следовательно, если держаться только рационального содержания даже церковных понятий, неизбежно попадешь в механизм замкнутого, самомнением ограниченного и гордостью совершаемого сознания. Мы можем точно сказать, что определения церковные отличаются от определений нецерковных своей догматичностью (истинностью), но и последние для человека, познающего их, оживают и по духу становятся таковыми, если человек сам живет в церковном духе, духе «целомудрия, смиренномудрия, терпения и любви». Если человек берет определения духом гордости, тогда уже не он восходит к ним собственной переменой нрава и всего естества своего, а свое толкование и самомнительное содержание вносит в них, чтобы оправдать тем свое несовершенство и настоять на утверждении и закреплении каких-то своих пороков.

Ребенок, нарождаясь, входит в отношения со своими родителями, и его духовная свобода, изначально присущая его духу и душе, в зависимости от состояния родителей постепенно закрепощается. Если родители сами по себе духовны, то и характер общения с дитятей формируется из их обращения к Богу и к божественному в окружающем мире. Эта искренность к Богу и родительская радость к ребенку как к божественной личности, искренность к божественному в окружающей природе и к божественному в людях позволяет духовному свободно развиваться в ребенке. Искренность веры в Бога открывает Духу Божию возможность свободно быть в такой семье, в сердцах всех домашних.

Большинство неверующих родителей весь окружающий мир воспринимают чисто чувственно. Так, одни воспринимают только то, что доступно для органов чувств и более ничего в предметах не видят и не слышат. Другие, имеющие большую чуткость и развитую созерцательную часть души, в предметах и окружающих явлениях видят красоту их. Они не только глазами, ушами воспринимают окружающее, но и душевным созерцанием чувствуют красоту в предметах. Третьи, у которых нравственная сторона души развита, видят и нравственное в мире и людях: чуткость к нужде, чувство долга, взаимодавство, почитание, трудолюбие, разум, жизнелюбие, любовь.

Верующие родители не слепой, а живой верой чувствуют благодатный характер всех вещей и явлений. Характер этот открывается им по причине чистого сердца, очищенного благодатью, по причине «таинства веры (совершающегося) в чистой совести» (1Тим. З:9). Если же родитель в общении со своим ребенком имеет ограниченное мировоззрение и ограничивающее сознание (обычно к этому добавляется еще и ограниченный чувственный опыт окружающего мира и скрывающаяся за всем этим гордость или вера в себя), тогда и ребенок будет усваивать гордость. В ней он будет стремиться к скорому, но ограниченному пониманию всякого явления, дабы им владеть. Нет другого способа владения, как ограничить явление в рамках своего чувственного образа. И этот образ ограниченного сознания человек будет стремиться воздвигнуть как единственно возможный, как главный авторитет, как имеющий право единственно быть. Отсюда все распри, борьба мнений, восстания друг против друга, несогласия, нетерпения, отвержения, уклонения и прочее.

Для того, чтобы словесное общение с ребенком развивало его духовные дарования, необходима праведная жизнь родителей.

Верою человек может в сознании устремляться к Богу, и тогда в нем формируются правильные понятия; может подвигаться в сердце и в воле к Богу, тогда начинают быть дела, угодные Богу; а может дух подвигаться верою к Богу, тогда происходит богообщение, молитва — не чтение молитвословий, но сама молитва, живое общение с Богом (См. подробнее в статье «Ступени обретения веры» в сб. «Студенческий альманах» № 1,2002). Во всех трех случаях совершается в человеке таинство веры, в разных ее степенях.

У детей есть свойство — искренне обращаться верою к ее предмету. Верит ребенок родителям, значит, искренне, т. е. всею душою, всем сердцем внимает словам родителей. Верит Богу — искренне устремляется всем собою к Нему.

В одном случае, когда молится за выздоровление сильно заболевшей мамы, всем попечением о ней с верою обращается к Богу. В этот момент всего себя предает вере, погружается в нее, «центрособирается» в ней.

Когда благодарит или славит Бога, собирается в вере почитанием своим, благоговением перед Ним.

Когда кается Богу, тогда чувством вины пред Ним собирается в вере и в ней, от всего иного в себе и вовне отрешенный, просит Его о прощении.

Эту способность центрироваться, собираться в вере и верою всего себя предавать Богу и должно хранить в детях и развивать как ценнейший дар, который есть у них. Он может быть выращен при внимательном о нем попечении со стороны родителей, бабушек и дедушек. Он может быть возгрет чтением житий Святых угодников, которые также отличались этим даром «центрособирания» в вере. Центрособиранием в вере разбойник на кресте в один час отрешился от всего, что было в нем из предыдущей жизни, и остался один на один с Богом. Этим же «центрособиранием» в вере или верою воин из охраны в одночасье отложился от всех своих имений, внешних и внутренних, и вошел в число Сорока Мучеников Севастийских. Верою Авраам «сверх надежды, поверил с надеждою, чрез что сделался отцом многих народов… И, не изнемогши в вере, он не помышлял, что тело его, почти столетнего, уже омертвело, и утроба Саррина в омертвении; не поколебался в обетовании Божием неверием, но пребыл тверд в вере, воздав славу Богу и будучи вполне уверен, что Он силен и исполнить обещанное» (Рим. 4:18 — 21).

Здесь же мы видим, что нельзя быть в вере, не имея нравственного развития. Чем будешь просить Бога в вере, если у тебя нет попечения о ближних, чем будешь благодарить и славить Бога в вере, если у тебя нет почитания; чем будешь каяться в вере, если не имеешь самоукорения; чем будешь надеяться на Бога, если у тебя нет послушания; чем будешь молиться Богу, если нет веры Ему; и, наконец, чем примешь Его в сердце, если не имеешь смирения?

Нельзя же многозаботностью вместо попечения просить Бога, дерзостью вместо почитания благодарить Его, самооправданием вместо самоукорения каяться Ему, ропотом вместо послушания надеяться на Него, гордостью вместо смирения принимать Его в своем сердце. Нельзя же вместо веры в Бога обращаться к Нему верою в себя. Потому гордый человек и не может искренне помолиться Богу, что в основании его молитвы лежит надеяние на себя. Равно, стоя на молитве, он может быть рассеянным, потому что привык верить себе и блуждать умом в значимых для себя предметах.

Отсюда мы говорим о нравственно-духовном воспитании детей, а не просто о духовном. Отсюда естество нравственных, искренне-душевных отношений между родителями и детьми, бабушками, дедушками и детьми и между всеми членами семьи есть признак того нравственного и церковного здоровья, которое является непременным условием духовного развития детей.

«Почитайте себя мертвыми для греха», — говорит апостол Павел, и это есть нравственная сторона нашей жизни, — «живыми же для Бога во Христе Иисусе, Господе нашем (духовная сторона, — А. Г.). Итак да не царствует грех в смертном вашем теле, чтобы вам повиноваться ему в похотях его; и не предавайте членов ваших греху в орудия неправды, но представьте себя Богу, как оживших из мертвых, и члены ваши Богу в орудие праведности. Освободившись же от греха, вы стали рабами праведности (это нравственная сторона, — А. Г.). Когда вы были рабами греха, тогда были свободны от праведности. Ныне, когда вы освободились от греха (нравственная сторона, — А. Г.) и стали рабами Богу, плод ваш есть святость» (духовная сторона нашей жизни, — А. Г.)(Рим.6:11 — 13,18,20,22).

Если родители неверующие, то в духовное развитие дитяти они вольно или невольно будут вносить ту или другую степень ограничения его личных отношений с Богом. Более того, неверующие, но душевно богатые родители могут дать настолько яркий и глубокий по своему нравственному участию в ребенке опыт душевных впечатлений, любви к нему, что дитя, побужденное в своих душевных чувствованиях, может прийти в устойчивое довольство своей жизнью и совсем «закрыться» от Духа Святого. Из таких детей вырастут люди вполне душевные, совестливые, чистосердечные, правдивые, нравственные, но совершенно неверующие. Если мы обратимся к их родителям, то обнаружим, что чаще всего у них были душевно полные и богатые родители и деды, и своей душевной полнотой, участием в ребенке они так много дали дитяти нравственного чувствования, при довольстве собою и своею безбожною жизнью, что оно, побужденное в этом, совершенно не слышит в себе Духа Божия.

Требуется сугубое молитвенное предстательство пред Богом, вплоть до подвига за такого ребенка, чтобы уже действием Божиим дух его был бы побужден к вере, и ею все душевное богатство, какое он имеет, составило бы полноту его жизни о Боге. Это будет тот случай, когда по молитвенному подвигу предыдущего поколения и по сугубому Промыслу Божьему данный ребенок будет призван к духовному пробуждению. Господь по предведению дарований веры, с которыми ребенок рождается, по молитве, которая положена в жизни рода, по духовному и нравственному состоянию родителей, наконец, из Своей любви к данному ребенку и по Своему обетованию сохранять в роду праведника веру до тысячного колена, подаст Свое благословение собственному личному желанию ребенка к воцерковлению.

Теперь рассмотрим родителя не только неверующего, но и безнравственного. Наполненный страстями и грехами, преданный самочинию, дерзкой вольности от довольства собою, он станет серьезным препятствием духовному развитию ребенка. Все имеет в нем ограничивающий характер. Мировоззрение сугубо атеистическое, жесткое, дальше видимого, умом постигаемого мира, не собирается идти, и считает, и называет все остальное ерундой и чепухой. Самоуверенный и верящий только себе родитель в своих чувственных обращениях с ребенком будет жить так, как сам привык и хочет. Когда ребенок чего-либо не выполнит, то впадет в истерику, а после истерики — в ожесточенную мстительность или обиду. В результате, чутьчто сделает дитя не по нему, тут же учинит скандал, который обычно заканчивается какими-либо истязаниями ребенка за его промахи.

Требуется большой резерв душевных сил, чтобы ребенку устоять в своих ответных переживаниях, в добре: например, потерпеть такого родителя, простить его. Откуда же ему их взять, если детство как раз и есть тот возраст, когда ребенок обретает душевные силы, напояется ими от родительской любви, заботы? Здесь же — тот случай, когда родитель, небогатый душою, безнравственный, развращенный в своей падшей натуре, побуждает в ребенке много ответного зла. В результате ребенок запечатлевает два падших образа — родительский и свой собственный отклик на него. Под этим грузом вряд ли ребенок может почувствовать дыхание Духа Божия. В подростковом возрасте вся эта лавина напечатленного выйдет в самостоятельные поступки. Что там будет?

Таким образом, даже нравственно богатые люди, но неверующие, имеют нравственность ограничивающего характера, она закрепощает и их и ребенка. «Бог верен, — говорит апостол Павел, — а всякий человек лжив». И далее: «Мы уже доказали, что как Иудеи, так и Еллины, все под грехом, как написано: нет праведного ни одного; нет разумевающего; никто не ищет Бога; все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим.3:4,9 — 12). Причину такого состояния апостол раскрывает несколько раньше. «Открывается гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков, подавляющих истину неправдою. Ибо, что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны. Но как они, познав Бога, не прославили Его, как Бога, и не возблагодарили, но осуетились в умствованиях своих, и омрачилось несмысленное их сердце; называя себя мудрыми, обезумели, и славу нетленного Бога изменили в образ, подобный тленному человеку, — …то и предал их Бог в похотях сердец их нечистоте» (Рим.1:18 — 24).

В советской педагогике всегда имелся раздел нравственного воспитания, где активно проводились нравственные идеи добра, совести, правды, честности, порядочности. И это все при полном неверии в Бога, категорическом атеизме, который объявлял, что Дух Святой просто не существует. Есть только человек, и вера в себя провозглашалась как то, на чем стоим. «Человек — это звучит гордо». — Нет и не может быть веры в Бога. Верь в себя и верь себе!

Это «верь себе» с гениальной точностью внедрено в России через нравственное, но словесное воспитание. Из поколения в поколение деятельное нравственное вытеснялось словесным. Все меньше требовалось в школе влияние учителя или наставника собственным отношением к ребенку, хотя об этом говорится во многих книгах о педагогике. Однако, порядок устроения самой школы, ее инструкции и ход действий был поставлен так, что нравственные люди вытеснялись, а оставались властные и сильные характером, способные много говорить о нравственности. Словесное воспитание, питаемое гордостью, формировало в детях отклик на идею, выраженную в слове. При этом личный отклик и чуткость к человеку обезценивались. В результате выросли дети, побуждаемые к участию в людях сильным словом. Если красочно рассказать о нужде или беде другого, тогда они «загорятся» и побегут делать.

Значит ли, что они откликнулись на нужду? Нет. Сочувствие, вызванное описанием нужды, вовсе не то же самое, что чуткостью самому распознать нужду. Словесное побуждение и чуткость — явления очень разные. Советский период вырастил людей, которые, прочитав в газете талантливо написанную статью о случившемся где-то событии, побуждаются ею и готовы бывают тут же все бросить и ехать за тысячи километров, чтобы помогать где-то там, какому-то ребенку, который оказался вдруг без родителей, какой-то бабушке, которая оказалась одна в деревне. Но совсем такой же ребенок может жить у них по соседству, может быть их же племянником или собственным ребенком. Они этого не обнаружат. Точно такая же брошенная бабушка будет жить в деревне, в которую они каждый год ездят отдыхать. Она буквально через дом будет жить или через дорогу, но они ее не заметят. Хуже того, это может быть и собственная бабушка.

Сегодня словесное воспитание — не метод школьной педагогики. Сегодня это единственное средство обращения со своими детьми в тысячах и тысячах семей.

Как это обычно происходит? Родитель на каком-то этапе своей жизни начинает воцерковляться и за десять-пятнадцать лет делается «весь из себя " церковным, но манеры обращения с собственными детьми у него остаются все из арсенала словесной педагогики: назидание, наставление, убеждение, выговор, рассказ, беседа, чтение, побуждение словом, укор, ирония, замечание, насмешка, обзывательство, ругань. С разными интонациями, разным настроением, разными эмоциями. Вполном или частичным согласием с церковным содержанием. Т. е. при всем внешнем воцерковлении основание жизни человека, его вера, остается прежним. В данном случае в словесной педагогике он идет верою себе.

«Кто лучше знает моих детей, если не я. Себе в воспитании детей я верю. Верю своим благим намерениям, верю способу, каким воспитываю ребенка, верю содержанию, которое говорю ему, верю в результат своего воспитания». Действительно, верит. Иначе чем объяснить многолетнюю настойчивость в словесных методах при явном, порою отрицательном результате? Дух веры себе — причина этой настойчивости. В результате словесных притязаний со стороны родителей в детях все с большей силой нарастает дух противления церковному содержанию их бесед и наставлений. В конечном счете родительское натыкается в детях на «я сам знаю, что мне нужно».

Так, вера родителей себе порождает слепоту и ограниченность в выборе методов и способов воспитания, а настойчивость, вызванная верою в себя, т. е. самонадеянностью и произволом, порождает в детях тот же дух защитной самодостаточности и веры в себя — «я тоже что-то значу». Ни о каком церковном духе речи нет. Ее и не может быть, т. к. все внимание сосредоточено на внешнем содержании и тех «надо, должен, обязан», которые духу родительскому не терпится получить от детей. Когда уйдет из Церкви это наследство советского периода, неизвестно. Чтобы ввести избранный народ в землю обетованную, Господь водил его в пустыне сорок лет, пока не умерло все поколение, вышедшее из египетского плена.

Вторая серьезная подмена сделана переводом нравственного воспитания в идею. Несмотря на то, что в планах воспитателей стояло две графы — «идейное воспитание» и «нравственное», на деле нравственное воспитание приняло характер идейного. А это уже категорическая подмена. По содержанию разница отчетливая: идейное имело в виду идею социализма и коммунизма, а нравственное — человека с его качествами и характером отношений. А вот по духу то и другое оказалось подвигаемо одним и тем же — верою в себя.

Трагедия нашего времени в том, что эти методы не просто описаны в книгах по педагогике, а так воспитан весь народ. Ведь фактически Россия, один за другим, проходит сейчас три этапа.

Первый этап — когда Церковь окормляла весь народ, и худо ли, бедно ли, но всяк был приобщаем святости. Совершалось живое побуждение духа, и отсюда — правильное восприятие нравственного преимуществовало в целом народе. В чем же тайна зла?

Чтобы победить народ, необходимо было его обмануть. Тогда оставляются на знамени все нравственные категории, но реально духовное подменяется идейным или словесно-высоким. Богу отказывается в существовании, вместо Него на вершину поднимается человек. Вместе с ним вера в себя становится духовным началом всего нового общества, лишенного Бога. Тогда нравственность вместе с человеком возвышается в идею о новом человеке.

Чем же она может быть реализована? Духом гордости, верою в себя. При этом она будет смешана с так называемыми человеческими слабостями — «ничто человеческое мне не чуждо». Смотрите, первая позиция: «человек — это звучит гордо», вторая рядом с ней: «ничто человеческое мне не чуждо». Это не просто лозунг — это содержание сознания, и вслед за ним — образ жизни. «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца, Который благословен во веки, аминь. И как они не заботились иметь Бога в разуме, то предал их Бог превратному уму — делать непотребства, так что они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия» (Рим. 1:25,28, 29).

Из поколения в поколение за восемьдесят лет истории безбожной России ослабевало нравственное в людях, то нравственное, что осталось с прошлого века от верующих предков наших. В условиях веры в себя и неверия в Бога все более откровенно, сначала прикрываясь нравственными лозунгами и девизами, затем уже не стесняясь и обращая в норму праздные и разгульные дни жизни, а теперь уже отложив и нравственное за ненадобностью, вера в себя приняла разнузданный характер, и зло с дерзкою самоуверенностью стало теперь воцаряться в жизни всех возрастов от мала до велика. Ценность нравственного исчезает совершенно, но вместе с ним исчезает сегодня и всякая ценность идейного. Поэтому сейчас уже появляется поколение, с которым об идейном говорить невозможно.

Мы переходим в третий этап, где с людьми сегодня о нравственном можно вообще не вспоминать. Немало тех, кто в нем уже не нуждается. Про идейное тоже можно уже не говорить — они и в идейном не нуждаются. Они достаточно уже помрачены в страстях. Теперь можно подать только «хлеба и зрелищ», и люди уйдут в них с головой. Мы свидетели безпрецедентного развращения народа. Пожалуй, всякий, кто научился брать, может иметь много хлеба. Открыта свобода зрелищ, телевизор работает с утра до утра. Конкурсы, викторины с большими, азарт порождающими призами (деньгами, машинами). На втором этапе народ наш еще не был погрязшим в разврат, поэтому Великую Отечественную войну мы выиграли. А сейчас?

Семья есть прямое отражение этой тайны зла, которая совершается ныне с человеком. Мало кто из взрослых людей способен сегодня к духовному развитию своих чад в семье. Такова внешняя сторона создавшегося ныне положения.

Посмотрим теперь на самого ребенка: в какой степени дитя способно в церковной семье иметь духовное развитие. Увидим, что неведомыми нам путями Промысла Божия дети одних родителей, как ветви на дереве своего рода, рождаются очень разными по своей духовной одаренности. Это одна сторона. Вторая — очень разными по греховным наклонностям, которые они усваивают по роду. И третья — разными по греховным установкам.

Рассмотрим последнее — греховные установки. Наиболее тяжелые из них — врожденные дефекты поведения. Например, клептомания, или потребность воровать, которая открывается в раннем детстве и сохраняется иногда до старости. Ребенок эту потребность не может ни осознать, ни владеть ею. Напротив, она владеет им. Попытки сформировать в ребенке правильное разумение о значении предметов (например, что всякая вещь есть воплощенный человеческий труд) ни к чему не приводят. Есть дети с врожденной потребностью к бродяжничеству. С некоторой регулярностью они отправляются в бега из дома. И ничем нельзя остановить их.

Очень сильной и практически неисправимой чувственной установкой является извращение направленности к полу. «Женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение» (Рим. 1:26–27). Причиной этого извращения апостол Павел называет грех против Бога: «Они заменили истину Божию ложью, и поклонялись, и служили твари вместо Творца» (Рим. 1:25).

По механизму такая чувственная установка может возникнуть при неправильных отношениях родителей во время зачатия. Один из предположительных моментов при зачатии мальчика — крайняя сексуальная озабоченность матери при равнодушии или вялости отца. Материнская увлеченность мужчиною как самцом, запечатлевается сыном в его влечении к мужчинам. Подобное же происходит и при зачатии девочки. Здесь ведущей становится гиперактивность отца. Он обращается с женою не как с матерью будущего его ребенка и не как с Богом данной ему спутницею, а как с животным, через которое услаждает свое крайнее похотение.

В наше время видно, что склонность к алкоголизму у части людей тоже закладывается в момент пьяного зачатия, хотя и пробуждается порою в юношеском или даже зрелом возрасте. Аналогично этому ведет себя страсть к развратному образу жизни у какой-то части девиц, которых ничем невозможно остановить.

Все подобные проявления поведения являются следствием нераскаянных грехов рода и крайнего дерзкого упрямства в жизни по ним родных в предыдущих поколениях. Так замечено, что в пьянстве пребывает ныне немало тех, у кого в роду были гонители Церкви или ярые коммунисты. «Всем отступникам и грешникам — погибель, и оставившие Господа истребятся. И сильный будет отрепьем, и дело его — искрою; и будут гореть вместе, — и никто не потушит. Ибо грядет день Господа Саваофа на все гордое и высокомерное и на все превознесенное, — и оно будет унижено» (Ис. 1:28,31; 2:12).

Помимо установок, дети несут в себе с рождения различные греховные наклонности. Они с особой силой проявляются в первый год после рождения. Настоящий бич для родителей сегодня — упрямство детей. Оно соединяется с криком, капризами, так что порой становится невозможно ничем управить ребенка. Со временем, по мере формирования сознания, ребенок начинает усваивать нормы и правила поведения. Однако проявившийся характер долго потом будет давать себя знать и в подростковом возрасте, и в юности. Одни дети упрямые, другие дерзкие. Есть крайне ленивые или празднонастроенные. Есть хитрые.

Встречаясь с характером ребенка, чем родитель вступает в отношения с ним?

Грешник «завязывается» страстями и через то питает и разжигает греховные наклонности ребенка. Сам при этом обезсиливает, но ничего не делает для того, чтобы извлечься из греховных механизмов. Наоборот, находит себе много оправданий и остается в изнуряющих отношениях с ребенком. Он может при этом знать о существовании родительских правил, даже читать их, но применять не хочет. Он может исповедоваться в своих ненормальных отношениях с ребенком, но ничего от себя не будет делать, чтобы преодолеть их, отложить и обрести новые правильные отношения — духовные-то есть, исполненные смирения и веры Богу. Веры хватает только на то, чтобы сознанием извещать Бога о своих грехах. Смирение будет оставаться книжною истиною, о нем в сердце не найдется даже малых указаний, одно нечувствие.

Душевный родитель будет иметь к ребенку радушие, попечение, заботу, жизнелюбие, будет терпелив, мирен, будет любить ребенка. Этим богатством душевных обращений много поможет дитяти. Успокоит, развеселит, отвлечет, утешит, ободрит, умирит, убаюкает. Чуткостью души найдет то нужное действие, которым ребенок придет в мирное расположение.

Духовный, но бедный душою родитель не сможет так разнообразить свои отношения с ребенком. Его участие в дитяти — это благодатный мир, святость, любовь к нему.

Полнота родительского дара — это духовный родитель с богатой душою. Увы, сегодня это большая редкость.

Теперь о духовной одаренности детей. Это — способность реагировать на освящающие предметы и действия. Духовно одаренные дети почти не кричат во время крещения, будучи младенцами, чувствуют приближение к Причастию, даже просыпаются сами, тянутся к нему, а после Причастия приходят в видимый покой или засыпают. Они мирны, спокойны. Подрастая, мало бывают со сверстниками, но нет в них индивидуализма. В обращении простые, незлобивые, открытые и расположенные к сверстнику, почтительные к старшему. Для родителей они — всегда большое утешение, но и большая ответственность: чтобы не угасить, не закрепостить ребенка, а напротив, помочь в развитии духовном.

В отношениях с детьми нужно обратить внимание еще на одну особенность. В душевной жизни человека бывают периоды подъема и спада, так называемые биологические ритмы, которые свойственны всякому. Есть ритм физиологический, есть духовный. Протяженность «подъем-спад-подъем» называется одним циклом. Длительность каждого физиологического, душевного и духовного цикла различна и по дням не совпадает. У каждого человека она имеет свою картину.

Помимо этого существуют свои подъемы и спады и в течение года. Некоторые люди относятся по душевному ритму к людям весеннего периода, другие — летнего, третьи — к людям осеннего периода. Душевный подъем у них приходится соответственно на тот или иной период, а в противоположной фазе наступает спад сил, оскудение. Так как ребенок подвержен всем этим ритмам, то естественно, они сказываются на его самочувствии.

Если родители не ведают об этих ритмах и не имеют чуткости к детям, они могут уловить, например, совпадения точек спада духовного, душевного и физиологического ритма. Это крайние ситуации депрессии, сильного упадка сил, совершенно несвязанные ни с какими событиями, потому что упадок этот зависит от внутренних ритмов. В такой момент требования родителей, совсем небольшие, могут оказаться действительно невыполнимыми, даже запредельными для ребенка. Из этого нередко возникают глубокие кризисы в отношениях детей с родителями, которые сильно закрепощают духовное развитие ребенка.

Возможно ли пользоваться расчетами биоритмов? Возможно, но здесь следует иметь благоразумие. Покажем это на примере врачебной практики.

Истинный врач тот, кто развивает свое личное чувство организма человека. Когда человек приходит к нему, врач по признакам, которые он видит прямо на больном, — по его настроению, цвету кожи, по состоянию лица, глазам, пульсу, по температуре тела, еще по интуитивному чувству, которое присуще каждому профессионалу в области его служения, — может понимать и видеть состояние человека. И возьмем другого врача, который никакого чувствования не имеет, а опирается только на бумаги, на которых написано: анализ крови такой, электрокардиограмма — такая. По написанному он может высчитать болезнь, сопоставляя анализы с различными признаками заболеваний, затем, без всякого чувства к лекарствам, перебирает все их свойства и, наконец, соединив между собой, ставит некоторый диагноз, некоторый порядок лечения. В одних случаях это совпадает, в других — нет. Опыт показывает, что чем дольше медицина идет по этому пути, тем чаще диагноз не совпадает с реальностью, а назначенное лечение бывает иногда прямо противоположно тому, что требуется. И только опытный врач, который чувствует больного внутренним чувством и различными, от себя, диагностическими приемами определяет болезнь, действительно лечит эффективно.

Если подойти с этой позиции, то опора на вычисленные ритмы может уводить родителя от прямого, реального понимания ребенка и от непосредственных отношений, которых требует от него Господь, в отношения рассудочные. Он по рассудку начинает вычислять и прикидывать: соответствует — не соответствует, надо — не надо. Казалось бы, этот безобидный момент, тем не менее, оказывается серьезным как для ребенка, так и для родителя. Опора на голый рассудок — это тоже опора на ограничивающее сознание. Это опора на нечто третье, иное, чем сам ребенок, т. е. опора на знания о ребенке, а не на самого ребенка. Поэтому вместо чуткости к ребенку развивается чуткость к вычислению. При этом упражняется в родителях прибегание к чему-то рассудочному, а не к духовному, и, соответственно, к себе знающему, но не к Богу Ведающему. В этом заключается хитрость зла, чтобы уклоняться в сторону рассудочного подхода.

Помимо греховных установок и греховных наклонностей, дети в одной семье рождаются разными по духовной одаренности. Последнее иногда перехватывается врагом и развивается в мистическое чувство, вне чувства святости, т. е. — общение с бесами.

Таким образом, в ребенке духовное развитие затормаживается,

  • во-первых, характером страстей, в том числе и мистическим чувством, с которым ребенок рождается;
  • во-вторых, усвоением греховного родительского нрава, который ребенок получает с утробного развития;
  • в-третьих, крайними напечатлениями, имеющими силу установки.

И таких установок может быть два вида: установки сознания и чувственные.

Наконец, духовное развитие может затормаживаться наложениями различных биологических ритмов и неумением ребенка духовно справляться с ними, особенно во время спада душевных и духовных сил. В эти моменты ребенка нужно научить просто пережить свою немощь с упованием на Бога.

В зависимости от каждого из этих внутренних противленийдуховному должно быть, соответственно, и различное поведение родителей. Но об этом разговор дальше.