Глава 22. Развитие чина венчания

Димитрий Михайлов, Санкт-Петербург

До IV века

Молитвы и форма благословения Церкви не имеют канона, все на усмотрение епископа или пресвитера, совершавших это благословение. [1, стр. 160] В первом веке христиане вступали в брак по законам государства. Римское право требовало лишь взаимного согласия на брак: устного, письменного или совершившегося делом — переходом невесты в дом жениха. Браку предшествовал «сговор» или обручение… На нем родные или опекуны жениха и невесты договаривались о материальном обеспечении семьи, уточняли размер приданого, которое невеста приносила в дом жениха.

Христиане вступали в брак с мыслью о Боге, о Его нравственном законе и во славу Его. Поэтому они испрашивали благословения своего епископа. Браки, не объявленные в церковной общине, приравнивались к блуду.

Тертуллиан в третьем веке писал, что истинный брак совершался перед лицом Церкви, освящался молитвой и скреплялся Евхаристией. Брак совершался на Литургии. В дальнейшем Церковь настаивала на необходимости освящать брак своим благословением, но признавала и действенность таких браков между христианами, которые были заключены без ее благословения в гражданском порядке.

Церковь участвовала в обручении, придавая ему нравственно-обязательную силу. До тех пор, пока венчание не стало обязательным для всех христиан, церковное обручение, за которым следовало реальное начало брачных отношений, рассматривалось как действительное заключение брака. [1, стр. 140–142]

Отсутствие чина венчания в древней Церкви можно объяснить тем, что выполнив формальности гражданской регистрации, сообщавшие законность в глазах мирского общества действиям как христиан, так и язычников, христиане потом, во время воскресной литургии принимали благословение епископа в присутствии христианской общины. [2, стр. 17]

После этого их гражданский договор превращался в «таинство», имеющее непреходящую ценность и распространяющуюся далее пределов земной жизни.

Ап. Павел постоянно напоминает, что Бог живет не в «рукотворенных храмах», что «наши тела являются храмами Духа Святого». Если мужчина и женщина, являющиеся членами Тела Христова, становятся в браке «одной плотью», то их союз скрепляется Святым Духом, живущим в каждом из них. Но членами Тела Христова они становятся через Евхаристию. Крещение и брак в древней Церкви совершались во время Литургии, как и в наши дни совершается посвящение в диаконы, священники и епископы.

На связь между браком и Евхаристией намекает евангельский рассказ о браке в Кане (Ин.2:1–11), который читается в современном чине венчания. Как вода была претворена в вино, так и грешная жизнь человека присутствием Христа может преобразиться в новую реальность Царствия. Об этом же говорит читаемый на венчании отрывок Апостола из главы 5 Послания к Ефесянам: муж и жена могут и должны преобразовать свой «договор» в реальное Царство Божие. Противореча падшей реальности эмпирического, практического существования, христианский брак все-таки не абстрактный «идеал», а тайна, как всякий опыт общения с Богом. Но это не магия, потому что Святой Дух не подавляет человеческой свободы, а освобождает от уз греха. Невозможное становится возможным, если человек свободно пожелает принять то, что дарует ему Бог. [2, стр. 15–16]

V век…

VI век

Последование обручения сводится к краткой молитве, благословению колец и формуле, похожей на нынешнюю «Обручается раб Божий… во имя Отца и Сына и Святого Духа».

В состав древних чинов обручения входили: молитвенное благословение священника, обмен кольцами и соединение рук жениха и невесты. Обручальные кольца изготавливались из разного металла: золотое для жениха и медное для невесты. [1, стр. 160]

VII век…

VIII век

Венчание на Литургии, после которой преподавалась общая чаша и читалась молитва о новобрачных. Венцы носили 7 дней по аналогии с 7 днями нахождения в белой одежде крещения.

IX век

Около 895г. имп. Лев Мудрый (886–912) 89-й новеллой предписал заключать брак не иначе как с церковного благословения. Это не касалось рабов.[1, стр. 141]

Венчание происходит на Литургии, практически вся первая половина начальной части чина венчания сложилась — вплоть до чтения апостола и Евангелия с дальнейшей ектенией «Рцем вси…» включительно. Вторая половина чина венчания была совершаема после Литургии: преподание общей чаши и молитва. [1, стр. 161] То есть к этому времени в молитвы Церкви о новобрачных вошли примеры супружества избранников Божиих из Ветхого Завета, а из Нового Завета Иоаким и Анна и Захария с Елизаветой. Из примеров верности, увенчанной от Бога, приведены ветхозаветные праведники Енох, Сим и Илия, а из последователей Христа — сорок мучеников и блаженная Елена, обретшая Крест Его. [5, стр. 14–15]

Второбрачие

Венчать повторный брак священникам запрещалось (прп. Феодор Студит). Между вдовцом и вдовицей разрешался гражданский брак, однако, при условии, что он не тайный, а совершался при свидетелях. Брак этот не получал благословения, а оба участника получали епитимию, отлучение от Причастия на год или на два. Умаление Таинства во втором браке усматривалось в том, что он не представлял собою «полного образа» духовного союза Христа с Церковью — Единого с единою, а уподоблялся этому союзу только по своей нерасторжимости (бл. Августин), лишаясь полноты меры таинства, необходимой для получения печати церковного рукоположения.

После новеллы Льва Мудрого благословлять второбрачных все-таки пришлось, но возлагать на их головы венцы — символ девственной чистоты и победы над чувственностью — Церковь не хотела.

X век…

Обручение предоставлено желанию и воле обручающихся, совершается не в храме, а в домах, куда приглашался священник. Реформы императоров (от Льва Философа в IX веке до Алексия Комнина в XI веке) привели к обязательности в конце концов для всех желающих вступить в брак не только венчания, но и церковного обручения. [1, стр. 160] Отделение венчания от Литургии, создание второй части чина венчания — на окончательное установление ее формы уйдут следующие пять веков.

В первой части венчания вводится обычай вручать брачующимся свечи. Возложение венцов сопровождается словами: «Христос венчает» и чтением молитвы «Боже, славою и честию венчавший святых Твоих…», а соединение рук — фразою: «Христос присутствует». [1, стр. 161]

Чин венчания в храме заканчивался напоением из общей чаши или же троекратным хождением вокруг аналоя. Но заключительные действия: снятие венцов с чтением молитвы «Боже, Боже наш, пришедший в Кану Галилейскую…», священник выполнял уже на дому у новобрачных.

Похоже, что пышность формы пытается заместить невосполнимую потерю содержания. Оттенок протестантизма: вместо Евхаристии, реально скрепляющей брак — так как православная Евхаристия переносит нас в сионскую горницу, когда новобрачные, церковь внутри Церкви, вместе со всей общиной незримо становятся рядом Апостолами, для которых преломляет Хлеб Христос, — вместо всего этого предлагается воспоминание об этом событии.

Получается, что православные сами породили протестантизм, корни которого в идее воспоминания вместо участия. Если вспомнить истинный мотив действий императора Льва, пытавшегося преодолеть евангельский запрет и осуждение второго брака, то суть дела совсем проста: чтобы не рисковать быть недостойными причастниками, не будем причащаться. Совершая недозволенное Христом, мы будем избегать Его присутствия, но будем часто вспоминать о Нем. Как с этим быть?

XI век

1095 г. имп. Алексий Комнин распространил обязанность церковного благословения и на рабов. [1, стр. 141]

Входит в обычай совершать обручение в одно время с венчанием. Для невесты вместо железного или медного теперь употребляется серебряное кольцо. [1, стр. 160]

Второбрачие венчать запрещалось.

Русь

Византийские установления после Крещения стали внедрять «сверху». Из канонических ответов митрополита Киевского Иоанна Второго (1080–1089) следует, что венчание было частью церемонии брака бояр и князей, а народ держался языческих обычаев умыкания и купли невест, не спрашивая церковного благословения.

XII век

Значение брака как Таинства ставится в прямую зависимость от церковных священнодействий браковенчания. Такое священнодействие, которое священник совершает, а брачующиеся приемлют, признается таинством брака. [1, стр. 141]

Второбрачие венчать запрещалось.

XIII век

С этого времени употребляется современная формула при возложении венцов: «Венчается раб Божий (имя) рабе Божией (имя) во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь».

Соединение рук брачующихся сопровождает обращенная к жениху фраза: «Возьми ее (жену) из храма Господня». Троекратно затем, знаменуя брачующихся, священник говорит: «Отец благословляет, Сын венчает, Дух Святый освящает».

Новобрачных причащают запасными Св. Дарами. Вместе с причащением перешли в чин венчания ектении «Заступи, спаси…», возглас «И сподоби нас, Владыко,…" и молитва «Отче наш». Тогда же было внесено обращение к брачующимся после напоения их из общей чаши: «Будьте живы, новобрачные, Святая Троица да сохранит вас в единении».

В дальнейшем было добавлено троекратное обведение вокруг аналоя, на котором лежит Евангелие. В этом можно усмотреть развитие древнего обращения к брачующимся: «Радуйтесь о Господе» — при наполнении общей чаши. Для наглядного выражения этой радости и присоединен круг — символ веселия. [1, стр. 161] Можно трактовать хождение вокруг Евангелия как напоминание новобрачным, на каких принципах строить жизнь [5, стр. 19]

Тогда же появились здесь тропари «Святии мученицы…», «Слава Тебе, Христе Боже…», «Исаия, ликуй…».

В греческих служебниках этого века еще находят брачный обряд, включающий в себя Святое Причащение. [2, стр. 25]

XIV Век

Император Андроник Палеолог (1282–1328) и Константинопольский патриарх Афанасий (1303–1309) окончательно запретили заключение брака без ведома и благословения приходского священника. Само совершение христианского брака перешло в исключительное ведение Церкви. Святой Симеон Солунский, современник этих событий, пишет: «Брак составляется не словесным соглашением, а священным молитвословием». Отсюда следует: кто начал супружеское сожитие без благословения Церкви, тот состоит не в браке, а в любодейной связи. [1, стр. 141]

Второбрачие

Венчание по одинаковому чину с первобрачными, только без Св. Причащения, одна общая чаша. [1, стр. 168]

Русь

Таинство брака совершали исключительно мирские священники. По сравнению с нынешним чином были особенности: жениху давался золотой, а невесте железный перстень и они сами обменивались ими; слова «Обручается раб Божий…» не произносили; не было припева «Слава Тебе, Боже наш» при пении 127 псалма в начале чина; из трех молитв о новобрачных читали иногда только третью. Вопросов о добровольности вступления в брак не задавали. Чтений из Евангелия и Апостола не было, священник сразу читал молитву, которая и теперь читается после Евангелия. По «Отче наш» священник брал потир и причащал брачующихся Преждеосвященными Св. Дарами. Потом преподавал им общую чашу, предварительно прочитав над ней молитву (как и ныне есть), после чего «сткляницу сокрушали». Хождение вокруг аналоя было, но не всегда. Венцы снимали в храме. [1,стр. 163]

XV Век

Обычай снимать венцы с новобрачных и читать соответствующую молитву на дому уступает практике выполнять все действия в храме. [1, стр. 162]

Тогда же входят в практику слова священника при снятии венцов «Возвеличишися женише…», «И ты, невесто…», имеющиеся в нынешнем чине; вслед за молитвой на снятие венцов вставили молитву главопреклонения: «Отец, Сын и Божественный Дух…» Причащение уходит из чина венчания, исключаются приветствия при наполнении общей чаши «Радуйтесь о Господе» и «Будьте живы, новобрачные…».

Памятники пятнадцатого века говорят о причащении новобрачных с оговорками «Если они постились», «если достойны» и даже «если желают». [1, стр. 162] [2, стр. 25]

Если брачные пары не были «достойны», т. е. когда брак не соответствовал церковным канонам, они допускались не к таинству, а лишь к чаше вина, благословленной священником. Этот обычай, схожий с раздачей благословленного хлеба или антидора после Литургии «недостойным причаститься» стал повсеместным и бытует до сих пор. [2, стр. 25]

Русь

В чине обручения появляется обычай троекратного благословения обручаемых горящими свечами. Краткая редакция чина венчания является господствующей, но существовал и более полный чин, где были чтения Евангелия и Апостола (Еф.5:25–33) и молитвы после него, те же, что и ныне, но в другом порядке. [1, стр. 164]

XVI век

Русь

Брак предваряется «обыском» — расследованием, «чтобы (брачующиеся) ни в кумовстве, ни в сватовстве, ни в роду, ни в племени не поималися» (Стоглав, гл. 46, стр. 219) Родители жениха и невесты договаривались и все это вместе заканчивалось молитвою священника.

В самый день брака жених приглашал к себе священника, который читал над ним «молитву жениху по невесту ехать». Священник совершал все действия в полном облачении. Из дома жениха вместе с провожатыми они ехали в дом отца невесты. Впереди ехал священник с крестом в руках.

В доме отца невесты читалась молитва «над порты», невесту, предварительно принаряженную, покрывали фатою, потом читалась молитва «над женихом и невестою», затем отец и мать невесты благословляли их иконами. Отец невесты передавал ее руку жениху, священник читал молитву «вести невесту в церковь», затем все выходили из дома и следовали в церковь. Впереди свадебного поезда ехал священник с крестом в руках. Все это сопровождалось девичьими песнопениями. Молитвы «над женихом и невестою» и «над порты» находятся ныне в последовании о второбрачных.

Иногда вместо колец обручались крестами — золотым и железным. Вопросов о добровольности брака нет. Обычай причащать новобрачных уходит из богослужебной практики. [1, стр. 166]

Второбрачие на Руси

Чин венчания двоеженца состоял, согласно с практикой греческой Церкви, из обычного начала, тропаря дня и одной молитвы: «Господи Боже наш, иже Аврааму друга назвав». Иногда читали молитвы от скверны, иногда добавляли Апостол и Евангелие (Мф.19:3–12). Венцы возлагали не на главу, а на плечо. [1, стр. 170]

По Уставу Стоглавого собора при венчании вдовца и девицы совершался чин первого брака, при этом в молитвах первым называлось имя первобрачного.

XVII век

Русь

Обручение и венчание до конца века совершались в разное время.

XVIII век

Русь

1702 г. Петр Первый издает закон о необходимости промежутка в шесть недель между обручением и венчанием, чтобы обрученные могли лучше узнать друг друга и избежать ошибок при вступлении в брак.

1775 г. Святейший Синод постановил совершать церковное обручение одновременно с чином венчания, и этой практики Церковь придерживается и поныне. Исключение делалось только для лиц императорской фамилии. Венчать брак мог только приходской священник жениха и невесты. «Обыск» совершался с занесением его результатов в метрические книги с подписями участников.

Современность

В наши дни брак христиан выродился в требу, совершаемую за большие деньги, с чисто магическим восприятием ее результатов. Но Святой Дух и магия несовместимы. Дух свободы и истины призывается сердцем, а не только устами. И если тепла моей души не хватает, то вся Церковь приходит на помощь: «Молитвами Святых отец наших Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

Магия начинается там, где слова значат больше, чем сердце. Люди, думая попроще решить что-то в жизни, нажимают на кнопку управления, обращаются к духовной силе, которая только этого и ждет, чтобы приобрести их души и держать в своей власти. На попытку обмануть, «обойти» Бога возможен только такой ответ.

Поэтому присутствие в чине венчания тайносовершительной формулы, составленной из псаломских слов, произнесением которых что-то становится гарантировано относительно совершения брака, противоречит «закону свободы» (ап. Павел), по которому мы имеем быть судимы.

Брак рождался и рождается на Литургии, в совместном причащении, но и продолжается он только евхаристически, ибо двое соединившихся в плоть едину, питаются духовно тем же хлебом насущным или по святым отцам «надсущным», который Господь заповедал просить «днесь», на каждый день, а не считанное число раз в жизни.

Враг спасения, зная силу этого дара, всеми путями устраивает препятствия на пути к Причастию, но непреложным остается апостольское правило: кто три недели подряд не причастился — тот ушел из Церкви. Отсутствие питания тела приводит к смерти тела. Не питаемая душа также умирает. Ежедневная готовность к Причастию и к смерти есть обязанность христианина. Как и участие в Евхаристии. Только брак причастников Христа имеет право называться истинно христианским. И сама христианская жизнь, если это не особый подвиг молитвы за мир, требующий уединения, начинается и происходит перед лицом Церкви, в конкретной церковной общине. Как говорил один замечательный проповедник, если христианин один — он в опасности. Поэтому христианский брак не продукция, изготавливаемая на заказ священником путем применения к двум крещеным людям чинопоследования брака, а постоянный подвиг (от слова «двигаться») — постоянное совершенствование ими самими их союза относительно Евхаристии и посредством ее. Вне этой каждодневно явленной совместной воли ко спасению — брака нет. Он хрупок и бывает устойчивым только в движении, как самолет или ракета.

Христианский брак был и останется редким явлением, самим фактом своего существования обличающим все и всяческие прочие формы упорядочения половой и хозяйственной жизни людей, также именуемые браком. И это обличение оскудения благодатной жизни в человеческих сообществах одновременно показывает — чем они могли бы стать, если в эти отношения входит Бог.

Эти мысли созвучны с высказываниями современных церковных писателей, см. [2], [7], [8], [9].

Митрополит Антоний (Сурожский), описывая свой пастырский опыт, указывает на глубокое непонимание современными христианами таинства брака, вызванным прочно укоренившимся в традиции за десять веков «византийским» подходом. [6,стр. 84–90] Отвечая на вопрос о правомерности отождествления невенчанного брака с блудом, осуществляемого некоторыми духовниками, он пишет:

«Первый вопрос, который надо ставить: что вас соединяет? Если люди до конца честны, они скажут: нас соединяет единство интересов и вкусов, нас соединяет взаимное желание телесно соединиться, — я сейчас говорю не о блудном вожделении, а о том, что два человека, которые друг друга действительно любят, могут соединиться друг с другом, не нарушая целомудрия, которое необходимо и в браке. Люди также могут сказать: мы хотим брака, потому что хотим перед всем обществом заявить о своем единстве. Но это еще не христианский брак. Это любовь, которая соответствует тому, что я сказал в начале о таинстве брака до христианства. Христианский брак — таинство, где любовь человеческая раскрывает такие глубины и такую широту, которая принадлежит небу. Другая категория хотела бы брака церковного, потому что принято считать, что не венчанные в церкви живут в блуде, и если они будут венчаны в церкви, то брак их совершенен. И это не всегда правда, потому что они не всегда стремятся к тому, чтобы их брак был живой иконой единства Христа и Церкви со всей глубиной, со всем размахом этого понятия. Ко мне приходят люди, которые хотят венчаться, и я всегда подробно и внимательно опрашиваю, долго с ними говорю о том, что они видят в браке. И несколько раз — не часто — я им говорил: „Не венчайтесь в церкви. Вы хотите плотского брака — оставайтесь на этом уровне. Вы хотите чего то, что превосходит душевность и плоть — оставайтесь на этом уровне, но вы сейчас еще не доросли, не поняли ни умом, ни сердцем, что представляет собой брак, о котором говорит Церковь, и что так ясно выражено в самой службе обручения и венчания“.

Два раза я отказывался венчать людей, потому что они были достаточно зрелы для того, чтобы понять этот отказ; они были достаточно зрелы, чтобы не подумать, будто я их считаю недостойными грешниками, а понять, что я им открываю путь в такие глубины, о которых они не имели понятия. И мы в течение нескольких лет работали с ними над развитием в них понимания того, что такое христианский брак; и одну чету я венчал после пяти лет, другую чету я венчал после пятнадцати лет, когда они жили чистым телесно-душевным браком, когда они были едины, но не перешли грань между человеческим и божественным, когда их брак был браком ветхозаветным или браком языческим в том смысле, в котором говорит о нем святой Григорий Богослов. И их брак, когда он, наконец, совершился в Церкви, был действительно торжеством, в котором явлено было единство Христа и Церкви.

Поэтому я не считаю, что гражданский брак сам по себе является блудом. Если гражданский брак не имеет никаких корней в любви, во взаимном понимании, а является просто сожительством двух людей, которые хотят делить свою плотскую жизнь, это одно; это порой можно назвать блудом. Но то, что я сказал раньше, должно хотя бы навести на мысль о том, чем мог бы быть такой брак гражданский или даже не гражданский, а просто фактическое соединение двух людей, которые едины во всем, но не переросли своего человечества и не могут быть иконой единства Христа и Церкви».

В другой своей работе — «Таинство любви», отвечая на вопрос о разводе, митрополит Антоний пишет:

«Ведь мы венчаем без разбора всякого человека, который придет и может доказать, что он крещен. Разве это основание? Разве речь идет о том, чтобы два человека соединились „по праву“? Нет, христианский брак должен быть именно иконой взаимного отношения Христа с Церковью, то есть совершенной отдачей одного другому, готовностью всей жизнью и всей смертью любить человека, забыть себя до конца ради любимого человека, и это редко встречается. На самом деле большая часть тех, кто приходит венчаться, ищут радости взаимной встречи, но и не думают о крестоношении. Поэтому, когда они сталкиваются с трудностями во взаимоотношениях, оказывается, что они не готовы к этим трудностям совместной жизни, — и они расходятся. Пока мы будем венчать формальных „христиан“, людей незрелых, у нас будут продолжаться разводы.

Скажете: что — надо было бы тогда прекратить венчания? Нет, но надо бы воспитывать людей, причем воспитывать их не словом, не проповедью, а примером. Как может молодой человек, молодая девушка знать, научиться, что по-настоящему их может соединить крестная любовь, если в христианском обществе этого не бывает?… мы с милосердием, с любовью и с глубокой болью допускаем развод среди мирян. Но это не норма, это не одна из возможностей, стоящая перед людьми, когда они решают венчаться, — это катастрофа. Поэтому Церковь в древности после развода в течение долгого времени, порой до семи лет, не допускала до брака разведшихся, считая их незрелыми для того, чтобы вступить в новый брак. Они должны были пройти целую школу духовного воспитания — не образования, а именно воспитания, взращивания. чтобы можно было войти в брак совершенно по-иному, зрелыми людьми».

Слова митр. Антония о готовности любить «всей жизнью и всей смертью» не аллегория. Духовное рассуждение, необходимое при вступлении в брак и символически обозначаемое благословениями родителей и Церкви, требует: «руби дерево по себе», а гордыня и страсти подначивают в прямо противоположном направлении. Думать о крестоношении — это значит смиряться перед чужой и своей немощью. Чужой — потому что не все пятна на солнце видны сразу, но они есть и их надо увидеть и не отшатнуться. А со своей — потому что я не Христос и могу спасти только того, кого Он благословит. А крест означает смерть за грехи вот этого конкретного человека. Никакой романтики.

Отсутствие вопросов о добровольности брака в ранней практике Русской Церкви противоречит канонам (правила св. Василия 22, 28 и 30, правило 27 Халкидонского Собора). Существуют каноны, требующие достаточно долгого периода между помолвкой и браком: этот период, юридически считавшийся браком, служил, очевидно, испытательным сроком (святое правило 98 Шестого Вселенского Собора, или «Пятошестого»). [2, стр. 30] Эти каноны не используются, но и не отменены.

Отличие Церкви от партии в том, что она не общественная организация, а община причастников Тела и Крови Христовой. И процесс удаления Причастия из чина венчания, окончательно завершившийся задолго до нашего времени, отражает отход церковного сознания от этой аксиомы, являвшейся основанием древней Церкви. Это своеобразное проникновение протестантизма в Православие.

Прот. Иоанн Мейендорф, размышляя об этом, пишет: «Общность веры делает брак истинно христианским. Безусловно, и не принадлежа к одной Церкви, можно наслаждаться дружбой, разделять интересы друг друга, ощущать истинное единение и „пребывать в любви“ друг к другу. Но весь вопрос в том, можно ли все эти человеческие отношения изменить и преобразить в реальность Царства Божия, если они не скреплены одной верой? Можно ли стать „единым телом“ во Христе без совместного причащения Его евхаристического Тела и Крови? Может ли брачная пара войти в таинство брака — таинство, относящееся „ко Христу и Церкви“, — не участвуя вместе в таинстве Божественной Литургии?» Этот вопрос, кстати, можно адресовать не только к бракам православных с инославными, но и к бракам номинальных христиан, стыдливо именуемых «невоцерковленными» (такое же плохо понимаемое мной выражение, как неверная жена). Устранение Евхаристии из средоточия христианской жизни, исчезновение общины, точнее, подмена ее приходом, а в жизни христианина замена личных и общественных обязанностей по отношению к видимой Церкви Христовой в ее Евхаристии на расплывчатую и пассивную религиозность для которой таинства играют весьма второстепенную роль — вот причины десакрализации брака». [2, стр. 34–35] Делая акцент на динамическом характере таинства, митр. Иоанн пишет: «Христианский брак по сути своей — непрерывное совершенствование супругов не только относительно друг друга, но и, прежде всего, относительно Христа — совершенствование, достигаемое в Евхаристии и посредством ее. Если в супружеском союзе нет такого совершенствования, то исполнение всех юридических условий не будет иметь абсолютно никакого значения». [2, стр. 33]

Святейший Патриарх Алексий с сокрушением отметил наличие в Русской Православной Церкви «практики заключения браков, при которой благословение на совместную жизнь преподается людям малознакомым или незнакомым друг с другом. Часто это соединяется с внушением неправославного взгляда на это Таинство, при котором смысл брака усматривается исключительно в рождении детей».

С сожалением Патриарх отмечает, что «много лет назад разведенные и не имеющие никакого намерения вступать во второй брак, осаждают Патриархию с требованием снятия благословения с брака. Правда, случаются среди них и люди весьма молодые, уже вступившие в брак во второй раз, которым, снисходя к их немощи, действительно дается такое благословение, для этого имеется соответствующий чин второбрачного венчания. Но для тех, кто намерен использовать подобный развод лишь для более свободного шествования по греховному пути прелюбодеяния, благословение, естественно, даваться не может». [6, стр. 12]

Отмечая недостатки в современной церковной жизни, Патриарх призывает «перейти от практики формального требоисполнительства к благоговейному, вдумчивому совершению таинств и обрядов, прежде всего крещения, исповеди, брака и отпевания. Он пишет о сердечном участии священника, о катехизации, проповеди в момент, когда сердце человека открыто Божественной правде.

Он процитировал высказывание прот. Глеба Каледы о Русской Церкви: «Научатся ее члены создавать домашние церкви — будет существовать Русская Церковь, не сумеют — Русская Церковь иссякнет». [6, стр. 11]

Заключение

В точных науках бывают случаи, когда решение частной задачи намного труднее, чем решение общей, из которой частное решение вытекает в каком-то приближении. Так и попытка представить себе «возвращение» брака к Евхаристии делает иной саму парадигму выбора христианина.

Почему церковный развод отделяет нас от Христа? Потому что он есть такое же метафизическое убийство, как совершенное некогда блудным сыном в евангельской притче, когда человек поступает по отношению к человеку так, как будто того уже нет в живых. Что-то очень похожее на аргументы в оправдание аборта.

Что породило отделение брака от Евхаристии? Второбрачие, следствие развода. Исторически это было обусловлено конформизмом язычников, чисто номинально попадавшим в ограду Церкви. Но не все ли равно, по какой причине человек перестает идти за Христом? Важно другое — найти «образ покаяния» и вернуться на путь спасения.

Один из таких путей есть вхождение в жизнь евхаристической общины, ведь это по сути духовная семья, живущая вместе не только мистически, но и территориально, и достаточно замкнуто, отделенно от мира, в изобилии имея любовь. Если бы этот идеал был осуществлен, то вполне возможно спросить себя: зачем нужна какая-то личная «ячейка общества»? Разве что для рождения детей, растущих внутри этого микросоциума, завтра они придут с родителями на Литургию, а послезавтра пойдут с ними на мучения за Христа. В этом контексте понятно высказывание апологета Афинагора: «Мы заключаем брак по вашим законам. Мерой пожелания у нас является деторождение. Как земледелец, бросив в землю семена, уже более не сеет. И многие состареваются у нас безбрачными, ожидая Царства Божия».

Священник Димитрий Амбарцумов, правда, умеет соединять семью и общину, еженедельно причащая за Литургией в домашней церкви свою большую (11 чад) семью. Наверное, это сочетание возможно не только для священника.

Семья — это послушание двух христиан, делающее их такой же единицей общинной жизни, как и любого безбрачника.

Поиск пути спасения связан не с альтернативой монашество — брак, а с развитием общинной жизни. Индивидуальная семья и монашеская община только тени того единства людей, которое являет Тело Христово видимым образом. Литургия есть «таинство собрания» (прот. Александр Шмеман), где не двое людей, а вся община становится единым целым. В этом единстве всеобщем растворяется единение двоих, и снимаются самые мучительные вопросы, потому что уже на земле начинается пребывание в том чине ангельском, о котором говорил Христос, отвечая искушавшим Его саддукеям о семи мужьях одной жены. Только в контексте Литургии становится понятным, почему Симеон Солунский считал, что «брак для христиан не является предпочтительным делом».

Литература, использованная для работы над данной главой:

Список литературы

1. Георгий Нефедов, протоиерей. Таинства и обряды Православной Церкви. — М., 2002.

2. Иоанн Мейендорф, протоиерей. Брак в Православии. — М.:Клин, 2000.

3. Троицкий С. В., проф. Христианская философия брака. — М.:Клин, 2001.

4. Коровкин А. М. Знаменитые греки. — М.:СПб, 2000.

5. Таинство брака. Последование чина обручения и венчания.

6. О духовническве — М.:Клин, 2001.

7. Пестов Н. Е. Современная практика православного благочестия. — М.:СПб, 2002.

8. Шиманский Г. И. Христианская добродетель целомудрия и чистоты по учению святых Отцов и подвижников Православной Церкви. — М., 1997.

9. АНТОНИЙ, митрополит Сурожский. Человек перед Богом — М., 2001.

10. АНТОНИЙ, митрополит Сурожский. Таинство любви.

Из записей Императрицы Александры Феодоровны

* * *

«Смысл брака в том, чтобы приносить радость. Подразумевается, что супружеская жизнь — жизнь самая счастливая, полная, чистая, богатая. Это установление Господа о совершенстве.»

Божественный замысел поэтому в том, чтобы брак приносил счастье, чтобы он делал жизнь и мужа, и жены более полной, чтобы ни один из них не проиграл, а оба выиграли. Если все же брак не становится счастьем и не делает жизнь богаче и полнее, то вина не в самих брачных узах; вина в людях, которые ими соединены.

* * *

Еще один важный момент в семейной жизни — это единство интересов. Ничто из забот жены не должно казаться слишком мелким, даже для гигантского интеллекта самого великого из мужей. С другой стороны, каждая мудрая и верная жена будет охотно интересоваться делами ее мужа. Она захочет узнать о каждом его новом проекте, плане, затруднении, сомнении. Она захочет узнать, какое из его начинаний преуспело, а какое нет, и быть в курсе всех его ежедневных дел. Пусть оба сердца разделяют и радость, и страдание. Пусть они делят пополам груз забот. Пусть все в жизни у них будет общим. Им следует вместе ходить в церковь, молиться рядом, вместе приносить к стопам Бога груз забот о своих детях и обо всем дорогом для них. Почему бы им не говорить друг с другом о своих искушениях, сомнениях, тайных желаниях и не помочь друг другу сочувствием, словами ободрения. Так они и будут жить одной жизнью, а не двумя. Каждый в своих планах и надеждах должен обязательно подумать и о другом. Друг от друга не должно быть никаких секретов. Друзья у них должны быть только общие. Таким образом, две жизни сольются в одну жизнь, и они разделят и мысли, и желания, и чувства, и радость, и горе, и удовольствие, и боль друг друга.

* * *

Бойтесь малейшего начала непонимания или отчуждения. Вместо того, чтобы сдержаться, произносится неумное, неосторожное слово — и вот между двумя сердцами, которые до этого были одним целым, появилась маленькая трещинка, она ширится и ширится до тех пор, пока они не оказываются навеки оторванными друг от друга. Вы сказали что-то в спешке? Немедленно попросите прощения. У вас возникло какое-то непонимание? Неважно, чья это вина, не позволяйте ему ни на час остаться между вами.

Удерживайтесь от ссоры. Не ложитесь спать, затаив в душе чувство гнева. В семейной жизни не должно быть места гордости. Никогда не нужно тешить свое чувство оскорбленной гордости и скрупулезно высчитывать, кто именно должен просить прощения. Истинно любящие такой казуистикой не занимаются, они всегда готовы и уступить, и извиниться.

* * *

Есть нечто святое и вызывающее почти благоговейный страх в том, что жена, вступая в брак, сосредотачивает все свои интересы на том, кого она берет себе в мужья. Она оставляет дом своего детства, мать и отца, разрывает все нити, которые ее связывают с прошлой жизнью. Она оставляет те развлечения, к которым раньше привыкла. Она смотрит в лицо того, кто попросил ее стать его женой, и с дрожащим сердцем, но и со спокойным доверием вручает ему свою жизнь. И муж с радостью чувствует это доверие. Это на всю жизнь составляет счастье человеческого сердца, способного и на несказанную радость, и на неизмеримые страдания.

Жена в полном смысле слова все отдает своему мужу. Для любого мужчины это торжественный момент — принять ответственность за молодую, хрупкую, нежную жизнь, которая доверилась ему, и лелеять ее, защищать, оберегать, пока смерть не вырвет у него из рук его сокровище или не поразит его самого.

* * *

В любви нужна особая деликатность. Можно быть искренним и преданным, и все же в речах и поступках может не хватить той нежности, которая так покоряет сердца. Вот совет: не демонстрируйте плохое настроение и оскорбленные чувства, не говорите гневно, не поступайте дурно. Ни одна женщина в мире не будет так переживать из-за резких и необдуманных слов, слетевших с ваших губ, как ваша собственная жена. И больше всего в мире бойтесь огорчить именно ее. Любовь не дает право вести себя грубо по отношению к тому, кого любишь. Чем ближе отношения, тем больнее сердцу от взгляда, тона, жеста или слова, которые говорят о раздражительности или просто необдуманны.

* * *

Надо, чтобы руки мужа, вдохновленные любовью, умели делать всё. Надо, чтобы у каждого любящего мужа было большое сердце. Многие страждущие должны найти помощь в настоящей семье. Каждый муж жены-христианки должен объединиться с ней в любви ко Христу. Из любви к ней он пройдет через испытания в вере. Разделяя ее жизнь, наполненную верой и молитвами, он и свою жизнь свяжет с Небом. Объединенные на земле общей верой во Христа, переплавляя свою взаимную любовь в любовь к Богу, они будут вечно соединены и на Небе. Зачем на земле сердца тратят годы, срастаясь в одно, сплетая свои жизни, сливаясь душами в один союз, которого можно достичь только за гробом? Почему сразу не стремиться к вечности?

* * *

Не только счастье жизни мужа зависит от жены, но и развитие и рост его характера. Хорошая жена — это благословение Небес, лучший дар для мужа, его ангел и источник неисчислимых благ: ее голос для него — сладчайшая музыка, ее улыбка освещает ему день, ее поцелуй — страж его верности, ее руки — бальзам его здоровья и всей его жизни, ее трудолюбие — залог его благосостояния, ее экономность — его самый надежный управляющий, ее губы — лучший его советник, ее грудь — самая мягкая подушка, на которой забываются все заботы, а ее молитвы — его адвокат перед Господом.

* * *

Дети должны учиться самоотречению. Они не смогут иметь все, что им хочется. Они должны учиться отказываться от собственных желаний ради других людей. Им следует также учиться быть заботливыми. Беззаботный человек всегда причиняет вред и боль, не намеренно, а просто по небрежности. Для того, чтобы проявить заботу, не так уж и много нужно — слово ободрения, когда у кого-то неприятности, немного нежности, когда другой выглядит печальным, вовремя прийти на помощь тому, кто устал. Дети должны учиться приносить пользу родителям и друг другу. Они могут это сделать, не требуя излишнего внимания, не причиняя другим забот и безпокойства из-за себя. Как только они немного подрастут, детям следует учиться полагаться на себя, учиться обходиться без помощи других, чтобы стать сильными и независимыми.