14216 Как возрасти из папы в отца?(начало ответа)

О. Анатолий, благословите. В нашей беседе вы вкратце затронули тему духовного становления, вырастания папы в отца для своих детей. Не могли бы Вы более подробней разъяснить этот нелегкий путь преображения отца. Хотелось бы прояснить основные этапы и задачи этого непростого возрастания. Этот этап становления происходит, видимо, во время переходного возраста ребенка:12–14 лет. И наверное это переходный возраст не только для детей. Благодарю за ответ. Храни вас Бог.

Отвечает священник РПЦ МП протоиерей Анатолий Гармаев


Давно получил ваш вопрос и собирался с мыслями. Но теперь не буду больше тянуть. Начну отвечать. Но этапами. Не сразу. Буду писать и об отцовстве и о материнстве вместе. Потом в следующих ответах порознь о каждом.

Папа и мама

Столяр имеет дело с деревом, портной — с тканью, пекарь — с тестом. Так и у отца и матери есть свой предмет, не тот что у пап и мам. Какой же? Для отца и матери народившийся ребёнок не просто дитя, и не просто по своему рождению сын и дочь, с их телесными и душевными проявлениями, присущими любому человеку соответственно его возраста. В центре внимания отца и матери сыновние чувства их детей. Те свойства, благодаря которым ребенок не просто дитя, а сын или дочь. Сегодня в детях утратилось сыновство. По своему естеству они пытаются ими быть, но не получают в семье поддержку. Вместо отцов и матерей с детьми общаются папы и мамы, которым не доступны сыновние свойства их детей. В чём же разница? Попробуем разобраться. Сначала о папах и мамах. Это нам ближе и потому знакомо.

Мамы и папы души не чают в ребенке, видят и знают его нужды, их все заботы о нуждах детей. Называют его сын, дочь, имея ввиду пол ребенка и его внешний вид, его происхождение — он родился от них. Они радуются ребенку, видят его то веселым, то капризным, то исполнительным, то непослушным, то разговорчивым, то молчаливым. Много позже, когда придет подростковый возраст, они обнаружат что сын не совсем сын и дочь не совсем дочь. По нуждам — да, сын и дочь. А по самолюбию не сын и не дочь. Вроде неудобно сталкиваться с этим не всегда ожидавшимся свойством, но углядеть в этом тревожный сигнал, не все родители догадываются. А те, кто догадались, делают это шиворот навыворот. Тревожиться надо не о сыне или дочери, а о… себе. С родителями что-то неладно. Если не исправить — будет беда. Опять же беда не с сыном и дочерью, хотя и с ними тоже, но беда будет с родителями. Но и тогда, много позже, когда дети сделаются юношей и девушкой, по-прежнему будут относиться к ним как к своей кровиночке, выращенной ими. И все.

Мама и папа натыкаясь на самолюбие обычно не распознают его в ребенке. Чувством досадуют, возмущаются, а разумно отнестись не могут. Поэтому и не понимают как оно постепенно приходит на смену сыну. Они сталкиваются с ним, но не подозревают, что оно вытесняет собственно сына в сыне, собственно дочь в дочери. Не различают они и самоугодия, которое сыновнее и дочернее откровенно переплавляет в эгоизм. В результате в детях, порой очень рано появляются черты иждивенчества, тунеядства, жизни для себя. Это проявления, которые не свойственны сыновьям и дочерям. В сыновстве, заложенном Богом в человеке, нет таких явлений. Но папа и мама не знают об этом. Радуясь успешности ребенка, не подозревают, что успешность эта развивается на самолюбии. И что сама эта родительская радость вместе с душевною любовью к ребенку отделяет внутренне ребенка от родителей — успешность делает их самостоятельными от родителей. И дальше все больше самодеятельными. С возрастом, то есть с 12 лет такие дети образуют самостоятельную среду сверстников, разительно противоположную семье. Средою этою движет борьба за успешность пребывания и положения в ней. Так деятельная успешность или не успешность в среде сверстников делает подростков все более независимыми от семьи, родителей, рода, отечества, Церкви. Затем в подростковом и юношеском возрасте она выйдет в явное и откровенное разделение образа жизни молодежи с семьёй, с её укладом. Разделение с предыдущим поколением в Отечестве, и, наконец, разделения с подвижническим и духовным опытом Церкви. Появится размежевание с родителями, с их жизнью и далекий друг от друга разнос ценностей. Одним будет жить молодежь, и другим их семья, из которой эта молодёжь вышла. Правда, и от семьи к этому времени, обычно остается одна половинка. Эта половина, т. е. жена без мужа, в себе не зная отца или мать, оставшись один на один с подростком всеми чувственными связями папы или мамы пытается удержать его при себе. Но чаще всего сделать это можно, потакая его самоугодию и тем активно развивая его в нем. Иногда папа, но в основном мама, с которой остаются дети после распада семьи, создает все удобства для подросткового и юношеского самоугодия опираясь на одну поговорку: лишь бы учился. В итоге ни одно из свойств сыновства, а их пять, не только не получает развития, но напротив, вытесняются из востребованности в семье, а в самих подростках обесцениваются и в жизненных силах гасятся, подавляются.

К двум фундаментальным основаниям развития эгоизма добавляется ещё и третий — влечение к миру. Оно появляется в детях много раньше. Появляется в наше время с его необозримым числом самых неожиданных и непредсказуемых развлечений: мультики, кино, телевизор, телефонные, компьютерные игры, музыка, танцы, песни, а дальше прибавляется среда сверстников и много- много другого. Мамы и папы видят ребенка, увлеченно занятого этими развлечениями, живого, радостного и даже счастливого. Видеть его таким для них тоже радость и тоже счастье. Ни мама, ни папа вовсе не подозревают, что в этих проявлениях детства тоже нет собственно сыновства. Ни одного из его свойств.

То есть папа и мама заняты насущными нуждами и потребностями ребенка. Пока он мал нужно накормить, одеть, дать кров, радость и душевное тепло. Подрастет — нужно выучить, дать образование, затем помочь закончить ВУЗ или училище, устроить на работу, свадьбу сыграть, помочь с жильем, с внуками побыть. В эту заботу о детях мама вложит всю свою нежность, чуткость, внимание, приложит богатство душевных дарований, будет терпеливой, доброй, щедрой, ласковой. Папа будет с детьми весёлым, радушным, всё лучшее будет стараться им дать, купить, обеспечит всё доступное разнообразие развлечений, занятий, встреч.

Конечно при всём при этом с недоумением, болью и порой с большими страданиями за взрослеющих детей будут встречаться родители, то есть папы и мамы, с разными нежеланными проявлениями в их характерах, в том как в последующем будет устраиваться или расстраиваться их уже самостоятельная жизнь, как появятся пьянство, наркотики, как будут распадаться молодые семьи, не успев прожить вместе трех — пяти лет.

Три основания эгоизма в детях

Папа и мама не будут понимать, еще хуже — не будут разуметь, что происходит. И не могут разуметь, только потому, что у них природа, в отличие от отца и матери, совсем другая. Ещё и потому что в наше время слишком далеко зашло нравственное расстройство людей. Мы уже в том времени, когда как говорит пророк Давид в псалме 13 — ом «нет праведного ни одного, нет разумевающего, никто не ищет Бога, все совратились с пути, до одного не годны, нет делающего добро, нет ни одного» (Пс. 13, 1–3). При том, что люди активно входят в церковную жизнь и есть такие, кто уже много лет живут церковно, но в главном, где должна бы происходить перемена, остаются в характерах, т. е. в своём падшем естестве все теми же. Такие родители с трудом и только по прохождении немалого числа лет начинают видеть в своих детях проявления трех оснований эгоизма. Но еще долго, а кто — то и до смерти не поймут откуда он берется. Им будет невдомёк, что насаждением самолюбия в детях вместо сыновства, и вместе с тем убивая сыновство, в наше цивилизованное время активно занимаются школа, внешкольные детские, подростковые учреждения, а дальше институт и молодежные формы досуга. Что культивированием самоугодия вместо сыновства и его свойств занята сегодня сама семья, и делает это с самого раннего младенческого возраста. В условиях города все служит тому. И сердобольность самоугодных бабушек усугубляет развращение и без того избалованных детей. А внедрением влечения к миру, этого третьего основания эгоизма, вытесняя остатки сыновства и окончательно погубляя их проявления, занят весь современный социум с его мультиками, телевизором, интернетом, множеством развлечений, видами досуга и отдыха и со всепоглащающей средой сверстников. Так духом льсти или обольщения в наше время живет школа, в том числе и церковная. Духом мира живет семья. И духом времени живут социум и среда сверстников. Все три духа направлены на уничтожение сыновства или подмену его. Но вот беда: мама и папа этого не подозревают. Какая причина? Современные мамы и папы сами вышли из семьи, в которой уклад семьи не был средой для развития сыновства. Уже больше ста пятидесяти лет, как цивилизация настойчиво и победоносно вытесняет из жизни людей семью, Отечество и Церковь. Не уничтожая их видимость, но подменяя. И под этой подменой, действительно уничтожая самую основу и суть всех трех Богом вложенных в человека призваний к настоящей жизни. «При этом, —» говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), —«нет явного отречения от Бога, но несомненно имеется отречение прикрытое, так как в настоящее время вообще диавол очень прикрывает свои сети, более заботясь об уничтожении существенного, нежели наружного» (т.3 О чувственном и духовном видении духов. Правило веры. М. 1993 г. стр. 19).

Отец и мать

Состояние людей сегодня лежит настолько далеко от того, что Бог сотворил, что извлечь Свое Божие, при этом давая человеку узнать его как свое, а не подмену, может только Сам Бог. Но и человеку нужно вооружиться искренним стремлением к восстановлению божьего в себе. Тогда более чем актуальны для нас слова апостола Павла: «Чтобы найтись в нем (во Христе) не со своею праведностью, которая от закона (по образованности и многознанию), но с тою, которая через веру во Христа, с праведностью (нравственностью) от Бога по вере, чтобы познать Его, и силу воскресения Его, и участие в страданиях Его, сообразуясь смерти Его, чтобы достигнуть воскресения мертвых… (для этого) Подражайте, братия, мне и смотрите на тех, которые поступают по образу, какой имеете в нас. Ибо многие поступают как враги креста Христова. Их конец — гибель, их Бог — чрево и слова их — в сраме (то есть в том, что сгниет), они мыслят о земном» (Флп. 3, 9–20). Сегодня как никогда, иначе будет поздно, нам нужно возвращение к отцовству и материнству. Сделать это можно восстановлением в себе Богом заложенных свойств и через то восстановлением того уклада семьи, в котором только и могут раскрываться дарования супружества и того, Богом данного родительства, в свете и сопровождении которого и может в детях развиваться сыновство в его пяти свойствах. Свойства эти подробно описаны в ответе на вопрос № 13666 — «Сын страдает страстью к азартным играм». Матери и отцу (не маме и папе) Господь даровал способность распознавать в детях дар сыновства. Распознав, с одной стороны развивать этот дар, с другой создавать условия для развития этого дара, то есть создавать подлинную семью, в которой отец, мать, сыновья и дочери — все и каждый на своем месте. Когда семья едина патриархальным укладом, в котором она живет, троична по составу жизненных призваний любви — отец, мать, дети, — и семья свята, когда она в Церкви, и сама — малая Церковь. В этих условиях и раскрываются пять свойств дара сыновства. Остановимся по отдельности из всего названного.

Что значит — каждый на своем месте. Это значит, что каждый из трех членов семьи — отец, мать и дети в нужном месте, в нужное время и в нужном возрасте относятся друг к другу и ведут себя или обращаются друг с другом сообразно природе, необходимости и развитию. Разъясним всё названное, начиная с последнего — развития. В человеческой природе очевидны тело, душа, дух. Все три, составляя естество или природу человека неизъяснимым образом едины между собою, но не только и даже не столько собственными в природе имеющимися связями, сколько личностью. Личность содержит в себе природу, владеет ею и реализуется через нее. Вне природы нет личности. Но и вне личности в естестве или в природе человека остаются лишь растительные и животные проявления, а человека нет. Все четыре — личность, дух, душа и тело подлежат развитию. Одно было бы развитие, если бы человек не согрешал. Но случилось грехопадение первых людей в Раю. После этого все человечество несет в себе не то естество, в какое человек был сотворен Богом, но естество греховное, падшее. В наше время после накопления остаточного греха в поколениях (за счёт этого естество человека сделалось необозримо падшим), произошло переложение личности. Она сделалась индивидом. (Вы можете прочитать об индивиде на сайте Otrada-volga.ru в «Беседе о Рождественском посте»).

Развитие

Если идти по пути развития падшего естества тогда грех будет умножаться и дальше в детях и людях. Чтобы это не происходило в неконтролируемых размерах и в необъятном масштабе Бог наложил на падшую природу человека болезни, наложил семейные, родовые, государственные законы и, наконец, смерть. В итоге развитие греха сдерживается во-первых болезнями, увечьями, уродствами. Мы видим, как люди с самыми разными греховными и страстными характерами не могут расти в них бесконечно, тем более не могут развиваться в изощренностях греха и в откровенном греховном бесчинии. Врожденные уродства, в ходе жизни получаемые увечья и по мере жизни возникающие болезни не только сдерживают грех, или останавливают его на какое-то время, но могут и навсегда запретить его у данного человека. Во-вторых, с самого рождения каждый человек вводится в семью с её обычаями и традициями, в родственные отношения со своим родом, входит в общественные отношения своего народа, т. е. в правила своей страны и законы в государстве, в отечестве входит в товарно-денежные, производственные отношения, культурные, социальные, подчиняется распоряжениям государства, нормам, стандартам; в Церкви входит в церковные уставы, правила. В итоге деятельность падшего естества вводится в земные узы семьи, рода, отечества, Церкви. В — третьих, завершающей и все пресекающей границей в развитии и возрастании падшей природы человека Бог положил смерть. Дальше смерти не нагрешишь. После смерти возрастание и развитие греха прекращается, а падшее естество человека, тело оставив на земле, погружается в муки ада. И это — вместо радости и жизни Рая.

Для такого ли греховного развития и последующих мук ада Бог дал человеку семью? Очевидно, что нет. Значит у человека в семье есть какое-то другое развитие и другое возрастание. Этим другим будет возрастание и развитие внутреннего нравственно-трудового человека, религиозного начально, а в последующем вступающего на путь Господень для подвижнической жизни в вере. Той вере, которая свыше. Здесь мы приходим к важнейшему различению дарований пап и мам от дарований отцов и матерей. Дарования пап и мам направлены на насущные потребности детей и семьи, фактически на потребности земной жизни. В том числе это могут быть потребности религиозные. Дома помолиться, выдержать пост, сходить на службу, исповедаться, причаститься. Тем более это могут быть потребности возраста — школа, институт, работа, пенсия. Будут ли папа и мама вспоминать о смерти? Что о ней вспоминать, когда жизнь жительствует. Разве что когда кто из близких умирает. Ну, а есть ли при такой жизни память о грехах и страстях? Конечно есть. Только об одном падшем естестве не будет никакой памяти. Знания о нем могут быть, а памяти нет. Потому что само падшее естество и устраивает эту жизнь и живет в от себя устроенной земной жизни.

Иное дело — отец и мать. Им свойственно совсем другое, свойственно жить на земле от жизни будущего века. По божьему усмотрению им свойственно чаяние будущей жизни, жизни в Раю, из которого мы изгнаны жить на земле. Изгнаны, чтобы отрястись не только от грехов, но и от причины, по которой они, грехи, рождаются — от страстей. Но не от страстей только, а от почвы, на которой они произрастают и из которой выходят. Отрястись от падшего естества. Ни с грехами в Рай не войдешь, ни со страстями. Тем более не войдешь в естестве падшем, как эфиоп черным и зловонным от головы до ног. Чаяние жизни будущего века отцу и матери свойственно как ядро семени, из которого произрастает жизнь, как ее основа, как источник силы и вдохновения, как движитель покаяния, как питатель веры, как сеятель добродетелей. Это то чаяние, которое сегодня почти исчезло в православном церковном народе. Оно есть в знаниях, есть в произносимых каждое утро словах в составе символа веры. Но его, этого чаяния, нет в жизни. Тем более его нет как источного начала жизни. Этим чаянием, если оно есть, жена рожает детей мужу и через такое рождение становится матерью детей отца. Этим чаянием муж, принимая рождённого ему ребёнка делается отцом детей и детей своих. «Венец старости — сыновья сыновей» (Пр. 17, 6). В этом чаянии он, желающий возвращения в Рай, хочет войти в него с великим приношением Богу — своей семьи, с семьями детей и семьями внуков своих, войти патриархом многопоколенного рода. Если из такого божественного назначения исходить, значит ли это, что сегодня нет отцов и матерей или их очень мало. Значит. Об этом и речь.

Это чаяние, которое и есть собственно умение держаться Царства Небесного, а всё земное уже приложится к нему (Лк. 12, 31). Оно и есть источное начало жизни в вере, добре и совести, оно есть причина Богом данного возрастания и развития каждого члена семьи и семьи в целом. Почему же мы так мало говорим об этом, а вернее совсем о нем не говорим? Потому же, почему мало говорим или совсем не говорим о целомудрии, о совести, о трудовой силе. Не говорим и забыли о внутреннем нравственно-трудовом религиозном человеке. Почему? Потому что вместо него торжествует сегодня средний деятельно-душевный и деятельно-прикладной человек и внешний образованный интеллектуально развитый человек. И религиозная жизнь православных людей — это жизнь, исполненная деятельной силой среднего и внешнего человека. Это и есть внешнее благочестие. А силы внутренней в нём нет (2Тим. 3, 5). При этом, что дети сегодня с неудержимой скоростью формируются как запредельно-внешние и даже ещё и виртуальные люди. То есть потусторонние люди. По ту сторону божиих отношений, ибо не знают евангельских заповедей в своей жизни. И ту сторону реальной жизни, т. е. вниманием и своей жизненностью погрузившись в компьютерный, интернетный, игровой мир. Возвращаясь в реальный мир, они не знают, чем в нём заняться. Одна маята для них.

Если через всё это внутренний нравственный человек что во взрослых, что в детях в забвении, откуда же взяться его составной супружескому призванию в том виде, в каком Бог его задумал. А как задумал? Задумал, чтобы женам быть «в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа», а мужьям «обращаться благоразумно с женами, оказывая им честь как сонаследницам благодатной жизни». (1 Петр. 3,4,7). Откуда взяться родительскому призванию, живущему по заповеданному: «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Еф. 6,4). «Дабы они не унывали» (Кол.3,21). «Слово ваше да будет всегда с благодатью» (Кол. 4,6), «научайте, вразумляйте псалмами, славословием и духовными песнями, во благодати воспевая в сердцах ваших Господу» (Кол.3,16). Странно и малопонятно для пап и мам звучат эти слова сегодня. Неудобопонимаемо и тем более неудобоисполняемо. И только отцовский и материнский разум откликаются на эти слова. Папе и маме как-то невдомек они. Живя насущным, а насущное имея в том виде, в каком оно окружает нас и предлагается нам современным уровнем земной жизни, папа и мама будут ли стремиться к тому, что написано две тысячи лет назад, а Богом благословлено с самого творения человека, рода и семьи, и о чем мало сегодня кто знает, тем более мало кто думает. И уж совсем не живет.

Необходимость

Сказав о развитии, перейдем к необходимости. Члены семьи обращаются друг с другом согласно необходимости каждого. Так должно быть. Об этом и заповедь любви к ближнему, как к самому себе. Откуда берется эта необходимость? Из развития, предопределенного Самим Богом и заложенного в естестве человеческом. А развитие берет точку своего отсчета от чаяния будущей жизни. Потому что без этого чаяния нет заповеданной Богом жизни, нет от Бога данных мужей и отцов, нет благословенной патриархальности, значит должной божественной силы в семье. И только там, где всё это появляется, там согласно этому чаянию и развитию появляются необходимые условия, средства и питание. Условия — это лад в семье. Средства — это любовь, терпение и благоразумие. А питание — это труд, слово и таинство. А так как семья — это люди разного возраста, то каждому возрасту нужны сообразные необходимости, сообразные жизненному пути. Возрастов три — нравственный, духовный и трудовой. При этом каждый из них может не совпадать с возрастом физическим. Например, шестилетний сын может быть даровит в трудовой силе, а оба родителя будут в этой силе слабыми. Они деятельны в разных талантах и профессиях нашего времени, больше как люди душевно — деятельные, но в трудах скоро утомляются. Сын же наоборот. Может трудиться, несмотря на свой возраст, многими часами. А какие-нибудь занятия с игрушками, техникой, ножницами, бумагой и клеем ему будут скучны и утомительны. Конечно, сегодня почти нет таких детей. Но это и есть то, что могло бы в них быть. Пишу все для того, чтобы сказать — эту сообразность возрасту, и то что необходимо для того и другого знают отец и мать. Знают по Богу данному дару отцовства и материнства. При этом от рождения одного ребенка к рождению другого развивая в себе этот дар. Равно и с возрастанием каждого из детей будет возрастать и развиваться это умение сообразования, то есть соответствия необходимостей тому или иному возрасту детей и возрасту друг в друге, в отце и матери — сообразования уклада в семье нравственному, духовному или трудовому, развитию каждого.

Природа

Перейдем теперь к самому трудному. Сообразование с природой — пожалуй, для нынешних родителей это тема есть непреодолимая тайна. Очевидно, что не зная собственной природы, как увидишь природу другого. В то же время появление детей в семье подвигает, пробуждает родителей в их собственной природе. Например, девушка до рождения у нее ребенка могла ли думать, что в чувствах мамы так много жизни, что радость, болезнь, успехи или горе ребенка будут с такой силой ее радостью, ее успехами, ее болезнью или ее горем. Господь говорит нам: «ближнего люби как самого себя», а здесь порой открывается такая любовь к ребенку, что превышает часто саму любовь к себе. То же и парень. Разве до того, как станет папой, мог он думать, что любовь к сыну или дочери, привязанность к ним и преданность могут быть такой силы, глубины, что все прежнее, что было для него жизнью, делается серым, блеклым, малоинтересным и менее жизненным. Мы сейчас говорим о маме и папе. Как радуются они подвижности своих детей. Вот пополз, потом пошел, уже и побежал. А теперь бегает, играет, занимается физкультурой, спортом, танцует. Вот меняется и развивается речь, появляются и развиваются разные таланты — рисовать, петь, играть на инструментах, владеть ремеслами, учиться, читать, сочинять. Параллельно с этим развиваются душевные свойства. Папа и мама подмечают: мальчик наш или девочка наша, смотри, какой общительный или, наоборот, все больше один, какой веселый, открытый, радушный или напротив, ровный, спокойный, а то и замкнутый, угрюмый. И всегда такой. Вот и характер детей различают: сын непослушный, упрямый, капризный, другой — легкий в обращении, радушный, простой, дочь характером послушная, заботливая, щедрая. Все это видимые проявления детей. Видимые папе и маме.

Что можно сказать об отце и матери? В отце есть папа, а в матери есть мама. Через последнего каждый из них подмечает в детях все, что выше перечислено. Что же есть еще в детях, чего не может знать папа и мама, что для них тайна, и открывается эта тайна как простая явь, только отцу и матери? Чтобы ответить на этот вопрос обратимся к примерам непререкаемым и в тоже время ясным. Вспомним сначала Матерь Божию. Как часто, слушая от других откровения о Ее Сыне, она слова эти «слагала в сердце Своем». Сказано: «сохраняя все слова в сердце своем» (Мф, 2, 19, 51). В сердце матери. Так было, когда пастухи «рассказали о том, что было возвещено им (ангелами) о Младенце» (Мф. 2, 17); когда праведный Симеон сказал Иосифу и Марии о младенце: се «свет к просвещению языков и слава народа Израиля» (Мф. 2, 32); когда наблюдала Она, как «младенец возрастал и укреплялся духом, исполняясь премудрости, и благодать Божия была на Нем» (Мф. 2, 40); когда двенадцатилетним Иисус остался в храме в Иерусалиме и на сетование родителей ответил: «Зачем было вам искать Меня, или вы не знали, что Мне должно быть в том, что принадлежит Отцу Моему»; «когда видела Его, как Он преуспевал в премудрости и возрасте и в любви у Бога и человеков» (Мф. 2, 49, 52). Обратим внимание на то, что здесь речь идет о внутренних дарованиях Христа, которые не всегда были открыты людям, но которые видела или о них слышала Матерь Божия. Ей, Матери, открывалась глубина Сына Её и Его будущее.

А вот церковная служба, посвященная первозванному апостолу Андрею. В ней об апостоле Андрее как об отце народов, слова, в которых апостол открывается как отец духовный. Своею проповедью он возгревает и побуждает внутренние дарования и дарования веры в людях. В тех, в ком видит эти дарования, «глубину испытуя верных», богослужение открывает нам дарования апостола как отца. «Человеческий род за благоутробие спасти хотя, озарен быв в разуме», «Христа моли спасти и просветити души наша», «Теплейший добродетели (в людях) рачитель», т. е. заботник, воспитатель (Стихиры на «Господи возвах»). Нас «во глубине неведения прельщаемых», т. е. в падшем естестве нашем, «во языческих непросвещенных сердцах», «из глубины человеки уловляет», т. е. сокровенного человека выводит в жизнь, поступок, поведение, «возводит души от лести вражия» (Стихиры на литии). «Тростию Евангелия из глубины лести изъем, ты уловил еси языки, племена и люди» (Канон, песнь 1). «Яко глубину испытуя сердца верных, удицу низпущает слова и уловляет нас» имея такой дар слова и дар отцовского обхождения с чадами (Песнь 6), «Глубину испытуя сердца верных» (Литургия). Испытуя глубину — вот дар отцовства. Второй дар — «возводить души от лести вражия», «тростию Евангелия». И третий дар — «уловлять нас», т. е. отцовским обхождением вводить в состав Церкви, сыновнее призвание в его пяти свойствах обращать к телу Церкви, и тем вводить в её организм. Это те дары, без которых возможно ли сопровождать развитие детей в семье — малой Церкви, особенно отроков, подростков.

Обратимся теперь к самим подросткам. О какой глубине в них могут иметь попечение отцы и матери? В этом 2017 году исполнилось 300 лет со дня издания первой на Руси книги для детей, подростков и молодежи. Книга называется «Юности честное зерцало». «Зерцало» — это правила поведения для «молодых отроков» и девушек. В ней мы читаем о свойствах, которые нужно усвоить или раскрыть в себе подросткам и молодежи. «Юноша должен быть добр и трудолюбив». Читая дальше каждую пару нравственных свойств, не торопитесь, остановитесь, вникните в слова, себе отвечая на вопрос: как эти два свойства соотносятся друг с другом, почему именно эти два приведены в паре. Ответ сообразуйте с собою, но не в уме, а в глубине души, там, где эти свойства могут лежать и лежат в вас, а теперь придут в движение, когда вы начнёте эти свойства или добродетели соотносить между ними в паре и соотносить с собою. Итак, «юноша должен быть добр и трудолюбив». Почему трудолюбие от доброты происходит, а доброта не может быть без трудолюбия, как и вера не может быть без дел. Читаем дальше. «Юноша должен быть прилежен и смирен» (задумайтесь, о чём это: ни смирения не будет истинного без прилежания во всем — в одежде, еде, инструментах, в деле, служении, исполнении поручений, — ни прилежания не будет должного без смирения перед родителями, старшими); и далее — «должен быть приветлив и уважать других» (одно о внешнем, другое о внутреннем), «почитать родителей», быть смелым и отважным. Думал ли кто-нибудь, что почитание может влиять на смелость и отвагу? Когда смелость не от злости или сама по себе, скорее по безрассудству, а от почитания. Повторим для закрепления.
«Добр и трудолюбив,
прилежен и смирен,
приветлив и уважать других,
почитать родителей и
быть смелым и отважным
»

Смелость — когда действуешь сам от себя, за себя. Отвага — когда за других или за другого заступаешься.

Девичьи добродетели состоят в следующем:
«любовь к слову Божию и смирение,» (какая в этой паре глубина правды)
«молитва и исповедание веры,» (исповедание это же поступки, без них и молитвы путной нет)
«почтение к родителям и трудолюбие,» (а мы гадаем, как трудолюбие воспитать)
«приветливость и милосердие,»
«стыдливость и чистота телесная,»
«воздержание и трезвость, »(не одно и то же, а каждое содействует другому)
«бережливость и щедрость,» (и опять — не одно и то же, и не исходит одно из другого, а так, что одно без другого хуже)
«верность и правдивость.» (правдивость без верности будет начётничеством, назиданием без любви)

(из церковного календаря за 2017 год
«День смыслом наполняя»
Изд-во Моск. патриархии, стр. 287)

Удивительно, как зацеплены добродетели в каждой паре друг за друга. Кто мог составить такое «Зерцало»? Папа не мог. Это мог сделать только отец. Равно и сегодня папе и маме читать это будет разве что занятно, а то и скучно. Немного поразбиравшись над зацепленностью в парах, скоро начнут скучать, а через два часа после чтения почти ни одну пару не смогут вспомнить.

Совсем по другому будут читать и трудиться над зацепленностью в парах отец и мать. Как жизненное откровение будет для них это содержание. Запомнят, оживут нравственной глубиной своей души. Уразумеют, что это есть то, что можно и нужно искать, слышать, чувствовать в детях, особенно в подростках. Обращаться с отроками, особенно со средними и старшими, прямо относясь в них к этим свойствам, добродетелями, сообразуясь с теми или иными. Не натыкаясь в своих детях на их упрямство, непослушание, на уклончивость — это свойственно папам и мамам, а мимо худых движений характера, не замечая их, прямо обращаться к добрым — это свойство отцов и матерей.

Необходимые средства отцовства

Здесь речь начала быть ещё об одном свойстве отцов и матерей. Свойстве, которое относится к необходимым средствам для развития в детях сыновства. Необходимые средства, названные выше в главе «необходимость» — это любовь, терпение и благоразумие. Средства эти лежат в природе отца и матери. Без них и полноценного отцовства и материнства не может быть. Приведу два примера.

Один — о своём отце Сергии. Когда я учился в 9ом классе в школе, мне дали поручение — собрать детей, живущих на трёх улицах и создать из них дворовый отряд. Тридцать с небольшим детей от дошкольного возраста до учащихся 8го класса вошли в него. Летом каждый воскресный день мы уходили за город на остров и там проводили время в играх, состязаниях, беседах на разные занимательные темы, варили на костре обед и к вечеру возвращались домой. Однажды заигрались и забыли о времени. Спохватились, когда начало темнеть. А до дому два с половиной километра пешком. Когда подходили к нашим улицам за городом, на пустыре нас ждала толпа родителей. Мрачной стеной они выросли перед нами из темноты. Всем тогда хорошо от них досталось.

Из родительских голосов я услышал, что мой отец, успокаивая родителей, просил всех оставаться здесь за городом, а сам пошёл за нами. Мы с ним где-то разминулись. Я бросился назад и уже на середине острова догнал отца. «Папа, мы вернулись. Ребята уже дома. Родители их встретили». «Ну хорошо, —» сказал он. Домой мы шли молча — отец и я рядом с ним. Сели ужинать. «Чай будешь?» «Да». О случившемся ни одного слова. Когда поднялись из-за стола он сказал: «Устал? Надо спать».

Прошло уже 53 года после этого, а я до сих пор ношу в душе неизъяснимо глубокую благодарность отцу и чувство не слитного единения с ним. Не слитного, потому что он — отец, а я — сын, но мы были тогда и с тех пор одно с ним.

И другой случай. Он описан в книге «Старец Силуан» (М. Православная община, 1991 г., стр. 15). «Однажды, во время жатвы, Семёну (будущему старцу Силуану) пришлось готовить в поле обед; была пятница; забыв об этом, он наварил свинины, и все ели. Прошло полгода с того дня, уже зимою в какой-то праздник, отец говорит Семёну с мягкой улыбкой: «Сынок, помнишь, как ты в поле накормил меня свининой? А ведь была пятница; ты знаешь, я ел её тогда как стерву. — Что ж ты мне не сказал тогда?» — «Я, сынок, не хотел тебя смутить».

Рассказывая подобные случаи из своей жизни в доме отца, старец добавлял: «Вот такого старца я хотел бы иметь: он никогда не раздражался, всегда был ровный и кроткий. Подумайте, полгода терпел, ждал удобной минуты, чтобы поправить меня и не смутить».

Такие средства — любовь, терпение и благоразумие — свойственны природе отцовства. А ведь отец старца Силуана «был совсем неграмотный и даже „Отче наш“ читал с ошибкой». И мой отец — Сергий закончил только 4 или 5 классов школы, а в деле художника, перед этим редактора районной газеты был самоучкой. Отцовству никто их не учил. В самой нравственной природе человеческой, в естестве их Бог заложил основные жизненные призвания. Мы теперь знаем — ими образуется семья, призваниями любви — супружеской, отцовской, материнской и сыновней.