15-01-2013 – Безблагодатная церковная жизнь

Поздравляю вас, братья и сестры с праздником преподобного Серафима Саровского. Сегодня наш престольный праздник, и тем паче, что для нас большая радость, что первые 12 лет нашего существования на Волгоградской земле как в училище и общине, ежегодно мы были летом, 1 августа в Дивеево, и в обилии получили, его, преподобного любовь к нам. Почти все, кто в то время ездил, в паломническую поездку на праздник в Дивеево, так или иначе, сподобились иметь особое внимание и участие преподобного в самых разных обстоятельствах. Тем паче, что жили мы там не один день, а порядка 5 дней каждый раз. И за это время, пребывая в самых разных обстоятельствах, ситуациях, практически все, сколько бы нас ни было, а первые годы вообще выезжало до 70-ти человек из Волгограда, практически все имели какое-нибудь его видимое, явственное участие. То ли это была неожиданная помощь, которая шла от него, то ли это было какое-то вразумление, иной раз и бывали случаи, когда и наказание прямо, и при этом совершенно конкретно и отчетливо было ясно человеку, что он преподобным за то или иное наказан. Это было потом, служило к исправлению, так вразумленного или так наказанного человека, одного из нас.

Сегодняшний день мы уже 20-ый раз в течение нашего 20-ти летнего Волгоградского жительства празднуем зимний праздник преподобного Серафима. В апостольском послании апостол Павел говорит нам о плодах Святаго Духа, каковые есть любовь, радость, благость, вера, долготерпение, милосердие и прочее. А далее неожиданно добавляет: «и Христовы суть те, кто распяли страсти и похоти в плоти своей». А потом, после этого дает некое обещание нам с вами о том, как надобно, должно быть по отношению друг ко другу. То есть, прежде говорит о тех, кто стяжал Духа Святаго, и признаком этого стяжания, о чем, кстати, и сам преподобный Серафим Саровский постоянно говорит именно в наше время о стяжании Святаго Духа, о признаках этого стяжания говорит, что будут у вас плоды — любовь, долготерпение и прочее. Те же, кто Христовы суть, вдруг говорит апостол, те распяли плоть свою со страстьми и похотьми.

И вглядываясь в историю церковной жизни и тем паче жизнь самого преподобного Серафима Саровского, мы видим, что это распинание через плоть стастей и похотей, выразилось в его жизни в особом, сугубом подвижническом образе жизни, в котором он отказывал во всяких плотяных своих себе радостях и удовольствиях. Вершина, конечно, этого подвига распинания, это трехлетнее стояние на камне, молитвенное стояние. Вот что значит, быть Христовым, суть, говорит апостол. То есть, пребывающие в общении со Святым Духом, исполняются Его плодов. И бывают очень приятны и милы для всех окружающих их людей, потому что они любят и терпят и милосердные и радостные.

Но вошедшие в другую степень, то есть несущие в себе уже Христа, и живущие как вы слышали на прошлой литургии, явлением Христа в нас, те уже идут путем распинания, так же, как Господь Сам совершил распятие, распинание, или же предал Себя на распятие, и принес страдания. Прежде этого подвига дал нам последовательность пути нашего земного, в словах «отвергнись себя, потом возьми крест и следуй за Мною», то есть исполнись уже всей полноты любви к Богу и ближнему. Но прежде «отвергнись себя». Значит, надобно отвергнуться чего-то такого, которое запрещает нам быть и с Духом Божиим, не слышать Его, не Им жить. При этом жить, но чем-то другим и кем-то другим, не Духом Божиим. И более, есть в нас что-то, что запрещает нам быть со Христом. Ибо, оказывается, прежде надо хотя бы Духа Божьего исполниться, а уж тогда ты сможешь исполниться уже Христа. И признаком этого исполнения будет твоя сознательная жизнь, в которой ты себя предашь на распинание.

И вот то подвижничество, которое мы сейчас читаем в житиях святых угодников, особенно преподобного Серафима, да и любого сейчас возьми, любое житие читай, и ты везде увидишь тех, кто Христовы суть, пошли на этот подвиг распинания. Жили в Великом посте, так, что вкушали всего лишь, кто один раз в день, кто вообще целыми днями ничего не ел, а если и вкушали, в конечном итоге в праздники или же в какие-то дни, то вкушали очень скудно, питаясь почти только одними сухарями да водою. А преподобный Серафим и вообще все годы своего затвора питался только одною снытью. Эти долу легания, эти бесконечные бдения, которые у молитвенных подвижников занимали в день, то есть молитвенное стояние Богу занимало от 8 до 14 часов в сутки. И при этом каждый день. Ладно там, раз в неделю, мы тоже так можем иногда, от какой-то некоторой ревности бывает, что человек может 8 часов простоять, особенно Великим постом на службах, ну от силы день в неделю. А то и некоторые по ревности, и бывало, и целую седмицу всю первую. А потом еще и третью седмицу. Было время, когда мы в училище тоже третью седмицу тоже полностью всю стояли на службах. И получалось где-то 6, а то и 8 часов вместе с литургией преждеосвященных даров молитвенного бдения. Ну, а на большее нас не хватало. Тем и более и сейчас, по нынешним временам, мы уже третью седмицу так не сможем, первую только так служим, а третью уже, мы половину уже уходим в труды, в физические труды. А только часть исполняем богослужебного круга.

В наше сегодняшнее время в праздник преподобного Серафима, это некоторое особое событие для людей нынешнего времени, тем более что, особенно для России по пророчествам преподобного произойдет нечто совершенно неожиданное и необычное. Он говорит о том, что совершиться целый ряд знамений, а в итоге они закончатся последним знамением последнего времени, это тем, что он восстанет из мощей своих, и живой из Сарова придет в Дивеево. Как вы знаете, от Сарова до Дивеева 18 км пути пешком. И будет благословлять, а значит, принимать народ со всей России, в течении трех лет. И за это время всяк, исполненный веры, живой в вере, доберется до него. Сначала ревнители, потом от них услышат и слух пройдет по всех Руси, как-то второй поток откликнувшихся и возревновавших, а через них слух еще далее доберется и до каждого, хоть и сколько-то способного ожить навстречу этому неожиданному чуду и благословению преподобного, чтобы пришли к нему под последнее благословение перед прохождением уже антихристовых времен. И уже эти, последний третий поток, который наконец тоже до них дойдет, может быть на третий год как раз действования преподобного, дойдет и до них, что надо бежать и получить это благословение. И прибегут и получат. Ну, уж тогда, говорит преподобный, и кончится все, то есть начнется время торжества антихриста.

Тем более, конечно же, сегодняшнее наставление апостольское, призывающее нас жить Духу Святому. Ну и тем более в Духе Святом, исполнившись уже Святаго Духа, жить уже Христу, то есть уже далее, даже выходя на подвиг распинания, хотя бы в той малой степени, какого сподобились новомученники и исповедники Российские. Ведь помните, мы говорили уже с вами об этом, что период большевистских гонений, неожиданно готового разверзения безбожия и ужасной злобы против Христа и церкви, которая разверзлась на Российской земле, природа чад Божиих, совершили свой определенный для каждого из них поступок. Одни собрались и эмигрировали, уехали из России. Другие остались, но стали в ружье, и поднялись защищать Россию и православие здесь. А третьи, третьи предали себя на распинание. Этими третьими и были как раз новомученники и исповедники Российские. Не эмигрировали, в ружье не встали, так же, как Господь, предал Себя страже, накрывшей Его, так же они себя отдали на это распинание.

Среди них и сам царь Николай, и вся его семья. Хотя уж, кто-кто, а вот уж они-то уже имели возможность и были все оправдания для того, чтобы уехать, эмигрировать, тем более что и из-за границы вполне возможна была и помощь и ультиматум мог быть со стороны правительства. Не всех, правда, кто-то из правительств отказались даже от них, но не все таковыми были. Была предложена им помощь, но царь Николай сказал, что он предан России, и разделит ее судьбу. А судьба России — это судьба крестоносцев, несущих на себе крест Господень. И поэтому если должно воли Божией понести нам крест и быть распятыми на кресте, царь это просто выразил: «Если надо мне принести себя и свою семью в жертву, то я буду такою жертвой».

Теперь мы с вами иной раз слышим в церковных разных слухах, что будет время, когда, это еще предстоит, когда и те, кто эмигрировали на сегодня, сейчас пребывающие на Западе, поедут в Россию. Как это и чем это можно поехать в Россию, ведь они, особенно последняя эмиграция. Та эмиграция, которая была в период гонений большевистских, ее уже давно нет, она вся умерла. Сегодняшняя эмиграция, это те, которые уехали в недавнее время, но они уехали в западную жизнь, где богатство, где деньги, где удобно и уютно и евро-жизнь и евро-условия. Они ведь ради этого туда уехали. Как же они вдруг поедут теперь в Россию, в момент, когда Россия будет выходить на свой подвиг распинания?

Ну, если это действительно так будет, если эти слухи среди православных правомочны, то, по всей видимости, и в заграничной эмиграции сегодня Господь собирает своих чад, которые сначала обращаются и обратятся к призыву апостольскому, к призыву, сегодня, преподобного Серафима, Дух Божьему, а Дух Божий откроет им Христа. И тогда они, войдя в отношения уже со Христом, и сделавшись уже носителями в себе Христа, реально пойдут на подвиг распинания. И этим подвигом будет как раз возвращение их в Россию, но не для улучшения жизни пуще западной, а для того, чтобы принести себя в жертву распятия. Много ли будет таковых из западной эмиграции, кто знает. Но, по всей видимости, будет, потому что жив Господь, и реально и действительно сегодня дыхание Духа Святаго, которым уловляется последнее стадо способных уверовать, и способных пойти путями Господними.

Если уж с западных окраин приедут в Россию, чтобы исполнить Господень путь, то уж тем паче нам, здесь пребыващим в России, должно быть к этому тоже приготовленным. Чем и как мы это можем делать? Ну, вот, отвергнись себя, говорит Господь. Нету другого пути Господнего, кроме как совершения этих трех действий: отвергнуться, взять крест и потом, исполненный любви, следовать за Господом. И вот это первое «отвергнуться себя», а чего себя, как это отвергнуться? По всей видимости, и опыт церкви весь показывает, что надо отвергнуться того, что запрещает тебе быть в общениях со Святым Духом, а потом быть Христовым, суть. Где-то, почти два столетия назад, исторически начались такие события и обстоятельства в мире, а у нас в России, как-то особенно выраженные, через которые враг рода человеческого вознамерился отъять от человечества, а в России особенно от народа Божьего отъять ту часть, какую возможно отъять. И ввергнуть их в пучину зла, и сделать их своими Пилатами, и вместе с ними совершить последний апофеоз земной и земной жизни — гордости, самолюбия, и самоугодия. Жизни греха и страстей, жизни неслыханного, дерзкого вызова Богу, отвержения Его и в Его присутствии и пред Его очами зрением и устроением такой жизни, которая противна Богу, но, тем не менее, которая будет торжествовать и буйствовать на всем земном шаре.

Для того, чтобы среди не бесов, а уже среди людей буйствовала такая бесовская, страстная, противная Богу жизнь, и торжествовала на земле во всем обилии и бесконечно еще и к тому же в эмоциональной радости, для этого надобно ввергнуть немалое число людей в эту жизнь. А как это сделать? И мы видим, что вот на протяжении, особенно последних двух столетий производится и совершается эта жизнь, создаются условия для того, чтобы человеку, соблазняясь этою земною жизнью, предать себя ей и быть в ней. В Росси это особенно стало слышно в период расцвета так называемой классики литературы, музыки, живописи. Одновременно с этим расцвета интеллектуального образования, и вообще всякой образованности. А отсюда начало расцвета науки. В итоге наука, искусство, образование, вот три области жизни, захватили Русских православных людей.

Каково было всякой живой верующей душе в этих условиях буйствующих трех сфер жизни, сохраниться в отношениях с Богом, мы сегодня читаем из разных воспоминаний и житий. Особенно, конечно, целый рад подвижников, которые в юности своей захвачены тем или иными искусствами или же наукой, потом вырывались из этого плена. Вырывались с кровью, вырывались со смешанной внутренними муками и борениями, одни, захваченные живописью, и чтобы вырваться из нее, пережили кровавый бой внутри себя, и затем только лишь уход из мира, соответственно от всякой живописи, и принятием монашества и жизнь иноческая. Другие вырывались из музыки, третьи вырывались из писательства, из литературы, из поэзии. И всякий раз это были муки, с которыми человек отрывался от увлеченности тем или иным, как бы ему казалось, призванием. А на самом деле, внешним искушением и катастрофой духовной, которая могла произойти, если бы он остался так верен, один музыке, другой другому виду искусства, а третий науке, а четвертый образованию.

Другая же часть народу просто отдались всему этому, и составили расцвет советского безбожия, и это было время советской науки, советского искусства, советской литературы, объявленных как явления духовного, и, через то совершая ужасный вызов Богу, заявляя, что будто бы эти человеческие деяния в человеческих дарованиях являются собственно духовными деяниями и духовной жизнью. То есть, внедряя в сознание людей ложь, какую не знало время прежнее. И, которая, торжеством своим совершила ужасный вызов Богу, осуществив в России безбожное государство, которое стало вторым в мире. При этом лучшая часть Российского православия, даже не вступая ни в какие эти борения, пребывая в своей верующей православной семье, остались верны церкви, ни в какие общественные служения искусства, науки и образования не входя, тихо совершая крестьяне крестьянскую семейную церковную жизнь, горожане городскую, но тоже семейную церковную жизнь, продолжили ее, ну и в итоге вошли в число новомученников и исповедников Российских.

И еще одна часть из этого числа, меньшая, значительно и много меньшая чисть, которая прямо и сразу из семей, из церковной семейной жизни уходили уже сугубо в церковную монашескую жизнь. Тоже минуя сразу и образование, и науку и искусство. Даже не испытав на себе никаких искушений, даже и не ведая о том, что такие искушения существуют. Единицы, правда, но и такой дивный остаток православных людей был в России и есть сейчас. Но как-то все меньше и меньше способны сохраниться вдали от современных течений и движений, коими формируются апостасийный человек. То есть человек, довольный и достаточный сам в себе и способный жить без Бога, вполне обходясь своими собственными дарованиями и исполняясь теми условиями жизни, которые он успешно может сам себе обеспечить своею профессиональною, или какою-либо иною деятельностью. В том числе и разбойничьею, и деятельностью вора в законе, и каким угодно другим способом, но жить себе припеваючи сегодня на земле.

В итоге, до революции враг увлек искусством, наукой и образованием бесчисленное множество людей, и увел от Бога. Во время же советского безбожия, уже окончательно объявив об отсутствии Бога, что Бога нет, вверг в это дерзкое противостояние Богу огромное число людей. И этот этап безбожия захватил, практически, три, а то и четыре поколения тех самых наших родителей, дедов и прадедов, и бабушек и прабабушек, которые в этот период жили, и пережили в своей жизни апостасию второго этапа. Не просто искушения тремя безбожными областями, но искушения самим противостоянием и дерзостным отказом Богу Самому в атеизме. Как возможно было такое количество людей, не десятки и не сотни тысяч, а миллионы людей ввергнуть в такое предательство Богу? Такое огромное количество людей, сотворенных Богом, привести в состояние, когда они отвечают Своему Творцу: «Тебя нет», есть только мы и наши дарования, и жизнь, которую мы из своих дарований устроим здесь на земле, которая вся осуществиться до смерти. А после смерти ничего и нет.

Как можно было довести до такой степени человека, что он может так отвечать Богу? Довести до такой степени человека, что он может так жить, и таким в себе внешним проявлением человеческого своего отдаться, уничтожая, убивая и затаптывая сам в себе внутреннего человека? И как можно довести людей до такого состояния, что они из всего этого внешнего в себе устроят такую жизнь, которая вся будет посвящена жизни до смерти, а после смерти откажет жизни совсем? То есть человек смертен, и поэтому он будет жить до смерти, поэтому надо взять от жизни все, что можно от нее взять, пока ты на земле. Можно ли реального человека, пребывающего в первозданной, Божественной полноте человеческого, позвать на такое преступление, привести к согласию так жить, и более того, вместе с ним еще и творческим образом разворачивать апофеоз такой жизни?

То есть это все равно, что задать себе вопрос: можно ли нас с вами, которые, есть кто-то из нас, который никогда не то, что не матерился, а даже и в мысли не имел слова матершинного, можно ли такого из нас с вами сейчас позвать в матершинную семью жить матершинно? Ну, кто вообще никогда не касался ни внешне, ни внутренне этого, он просто не поймет, куда его зовут. А попав, ну так, по наивности своей, попав в такую среду, как-то, почему-то вдруг поверив, или доверившись, попав в такую среду, он не будет понимать, о чем это люди говорят, что это такое они произносят, и что это за слова, которые вырываются из их уст. Он просто этого не услышит, точно так же как мы с вами, не знающие немецкого или английского языка, или же какого-нибудь вьетнамского языка, попадем в среду вьетнамцев, мы вообще ничего не будем понимать. Мы будем слышать, что они что-то говорят, какие-то звуки извлекают, но что означают даже хотя бы малейший звук, мы не будем разуметь. И будем ходить среди них, как иные люди.

Значит, если мы с вами сохранены как люди полные, то для нас жизнь, посвященная искусству, наукам и образованию, а тем более жизнь, посвященная атеизму и безбожию, она просто не может быть. Полный человек просто не услышит, что это такое, о чем это. Как это, кто-то там сочиняет стихи, кто-то там музицирует, кто-то там какие-то картины рисует. Как это, что это такое? Ну, сегодняшний апостасийно образованный человек, глядя на такого недоучку, что ли как бы по его понятиям отсталый человек, что это человек необразованный, не грамотный, и еще как-то, мы нашли много всяких разных эпитетов, как мы можем назвать людей, не ведающих этих сфер апостасийной жизни. Простится им — придумка христианская.

Поразительно, но среди святых угодников Божиих простецов так много, рай наполнен подлинно простецами, тем более, что христианство-то действует и живет на земле уже 2000 лет, а не простяцкое пребывание в жизни, то есть образованное в науках и в искусствах усовершенное, оно присутствует всего лишь два столетия, а торжествует только последнее столетие. А все предыдущее время это люди, в общем-то по преимуществу не коснувшиеся ничего этого, ни науки, ни искусства, ни образования, ни тем более атеизма. А уж на Руси подавляющее большинство крестьянского населения вообще жили очень просто. Из этого-то крестьянства сколько сегодня мы знаем иночествующих людей было, а из их среды сколько преподобных, прославленных теперь, к кому мы сегодня ездим в паломнических поездках, поклониться да порадоваться. И сегодняшний спор между ученым монашеством и простяцким монашеством, или неученым, мы все равно, оказывается, в пользу монашества простецов. Ученое монашество все равно проигрывает даже в наши времена. Хотя сейчас, похоже, что сделана попытка такого дерзкого приведения всего монашества в образованное состояние. Но, даст Бог, упасется простое монашество от этой дерзости.

Так вот вопрос, каким образом можно, или до чего надо было довести людей, чтобы они могли спокойно пойти на эти хитрости вражьи, увлечься своим внешним человеком и устроить при этом торжествующую внешнюю культуру, которая сегодня сияет блеском изделий, евро уровнем во всем мире, потрясающими деяниями внешнего человека. Мир никогда не знал таких произведений, какие сегодня выходят из рук человеческих, но человека внешнего, а не внутреннего. Вплоть до того, что даже храмы в сегодняшнем благолепии, какие украшены сейчас, и заново возрождены, они ведь все блистают этим внешним великолепием.

Если вглядеться в нашу с вами природу, и особенно нашу возможность личностного развития, не индивидного, а личностного, то мы увидим, что полнота человеческая, в которую сотворил Господь человека, первого из них Адама, из нас Адама, сотворил как чадо Божие. Адам не был даже сыном, потому что у него не было земных родителей. Он был только чадо Божие. Мы мало и редко задумываемся над этим фактом. Ведь это не просто наименование Адама, за этим стоит какая-то огромная глубина и полнота первозданного человека. Первозданный человек был, прежде всего, и по сути своей, не похож на весь животный и растительный и минеральный мир именно тем, что он был чадо Божие. В этом суть отличия его от всего остального тварного мира. Чадо свободно. Чадо, любящее Бога, чадо, пребывающее в единении с Богом, и не могущее быть за пределами этого единения. Когда это случилось после грехопадения, то горе, покаяние, скорбь Адама, которую он нес всю последующую много сотенную жизнь своего пребывания на земле. Кто может сегодня измерить, кто может хотя бы близко себе представить, пережить, что переживал Адам? Но тем паче можем ли мы узнать когда-нибудь, кто был Адам, когда он был в раю до грехопадения? Когда он был во всех полноте чадо Божие, во всех глубине и красоте своих отношений с Богом, и этого дивного единения человека, твари и Бога, Творца.

Не единение Адама с Богом, или Бога с Адамом, а их, между собою пребывающих едино. Как некий остаток, или же, как некое отражение, что ли, этого единения, явилось затем то, что в природе и в личностных становлениях человека произошло по образованию первой семьи в раю, а потом на земле уже первой тройственной семьи, где родился ребенок. Первым родился Каин, а уже тем паче, когда родился еще и Авель, и вот уже семья, где есть родители, есть дети, где есть уже отец и мать и есть сыновья, а потом дочери, много дочерей, видимо. О них священное писание ничего не говорит, но весь ход события предания говорит о том, что у Адама и Евы были последующие и сыновья, и очень много дочерей. И вот в этом семейном общении родителей и детей, детей и родителей, мы вновь видим единение. Не единение детей с родителями, или родителей с детьми, как некое, с одной стороны в другую направленное движение, но единение, в котором обретаются сразу две стороны. И не столько во взаимности, потому что она все равно требует какой-то ответности, и тогда появляется некое начало корысти.

Не взаимное это единение. Тайна этого единения, невозможно ее передать словесно. Либо она есть, либо ее нет. Вот сегодняшнее даже остаточное супружество, сегодняшнее даже остаточная в своих проявлениях семья, в какие-то минуты и моменты своей семейной домашней жизни знает, должна знать это единение. Это не есть нечто от кого-то к другому обращенное. Это не есть что-то взаимно совершаемое. Это есть что-то, которое вдруг происходит, является, и обретает семью. А между родителями и детьми обретает их единое, вместе, существование. То, что никакими словесными движениями друг к другу не сделать, не убедить в этом, в это нельзя убеждать. В это нельзя позвать словесно. Оно каким-то иным образом из глубины человеческого естества, из личностного начала человеческого происходит между людьми, обретает их в едино, и далее требует только лишь со стороны людей одного — сохранить нечто, что обретает семью, обретается, пребывает в семье и что делает семью семьей.

И тогда этот опыт единения в действительности и в некоторой глубине естества, несет как раз сыновство. Из четырех призваний любви сыновство, супружество, родительство, гражданство, именно сыновство несет в себе эту тайну единения, как необходимость собственного пребывания и собственного существования. Сыновство без этого единения не может быть полным. Сыновство нуждается в этом единении, более того, оно творит это единение, оно входит в него как в свою жизнь, в свою область, как в свое течение жизни, в свой порядок жизни, в свою глубину жизни.

Поэтому, если бы до сегодняшнего дня в России жило бы 200 миллионов сыновей, то сына заставить материться невозможно, он не знает этого языка. Сына заставить заняться всякими науками, искусствами и образованием вопреки семье, вопреки отношениям любви, вопреки единению семейному, невозможно, потому что сын просто этого не ведает. Будучи сыном, он может совершать разные ремесла, искусства, и прочее, но оставаясь сыном, то есть, оставаясь внутренним человеком, совершая в мире семью как единение, или единение как семью. Исполняясь в единящие отношения друг с другом, с людьми. Он может при этом, если надобно какую-то нужду исполнить ремеслом, он исполнит ремесло, если надо исполнить какую-то нужду пением, исполнит пением, надо слова какие-то сочинить и написать книгу, напишет и скажет и сочинит, но пребывая и оставаясь сыном, не теряясь, как сын. Более того, осуществляя сыновним образом услышанную нужду чью-либо, осуществляя ее лучшим образом, для этого применяя все свои дарования и свою образованность в том числе, и ученость. Но так обстоит дело с сыном, поэтому пока есть сыновья на земле, врагу рода человеческого нечего делать. Для этого, чтобы отлучить от человечества какую-то свою долю людей, необходимо извратить сыновей, дочерей, превратить их во что-то другое.

Этими другими двумя состояниями являются сиротство и беспризорники. В отличие от сына сирота имеет две характеристики: у него очень сильно актуализирована потребностная сфера, он в потребностях живет, и поэтому удовлетворение потребностей для него очень большая емкость жизни. Потребности душевные есть, потребности материальные, телесные, и те и другие, в удовлетворении их он особенно стремится жить. А второе, сиротам свойственна самореализация. Яркая, сильная, талантливая, одаренная и прочая всякая разная самореализация, которая как раз легче всего происходит именно во внешних проявлениях человека, так называемых прикладных дарованиях, интеллектуальном, живописном, врачевательном, педагогическом, ремесленном, техническом, каких только там, 16 разных способностей не дано человеку. В них сегодня человек активно развивается, профессионально формируется и в конечном итоге в них реализуется и торжествует. Самореализация идет с одной стороны вот в таком деятельном проявлении в этих 16-ти дарованиях, а, с другой стороны, она удобна для врага рода человеческого, и все более и более ищет своего перехода из жизни реальной в жизнь виртуальную. Поэтому самореализация сначала в реальности ремесла, реальности музыки, реальности еще чего-то, того же врачевания и педагогики, а дальше все больше в воображениях да разных зрелищах.

Реально самореализующегося человека затащить к телевизору невозможно, он делом занят. А вот уже апостасийно реализующегося сироту затащить в телевизор ничего не стоит, потому что его реализация уже имеет некий воображаемый, мечтательный характер и, тем более, что она тем более великая может быть. Он сам тщедушный и ничего не может, дарований особых нет, а зато в зрелище он может быть великим. И поэтому по телевизору, включаясь в жизнь различных героев воображаемых, он может сам там тоже быть, и, уподобляясь им, жить реальности себя подобного же героя и подобной же героини. Таким образом, если в собственной жизни, самореализация по своей малости дарований не очень возможна такая широкая, высокая, то уж через зрелище, тут какой угодно масштаб, самореализация может быть какой угодно. Поэтому чем меньше в человеке таком дарований, но чем больше в нем сиротства, а соответственно и потребности самореализации, тем более он будет искать это делать через зрелищные формы, ибо там он вполне, весь из себя, великий человек.

Нынешний интернет и всякий интернет уже, возможности самореализации доставляют человеку не только в воображении это делать, но и воображение соединять с реальностью, страстная реальность через интернет может осуществляться, в интернете возбуждаясь, а реализуясь прямо перед экраном, перед интернетом. И в итоге, в конечном счете, ну, сегодня сейчас в области блудной это все активно идет. А совсем не за горами время, когда это будет происходить в области таких титанов человека, то есть монстров человеческих, когда в интернетном зрелище человек возбуждается до возможности монстра, а потом вдруг, перед самым этим экраном сам становится таким монстром, и может осуществляться как монстр. И разворачиваясь уже в сторону своих близких и ближних, уже выходить навстречу им таким монстром. Ну, по нынешним временам сейчас пока такой психический сдвиг сразу заключает его в психбольницу. А приходит то время, когда через интернет это будет происходить явление, оно будет всеобщим. И поэтому, тем более что законы по психбольнице сейчас таковы, что без самого больного мы уже заключить его не можем, он должен сам согласиться туда лечь, а монстр, тем паче не захочет ни в какую больницу, он просто будет проявляться здесь во всей силе своего монстрового существования, такого сверхчеловека. Ну, понятно, что это исполненность зла, насилия, зверства и всего прочего. То есть, в итоге, есть некий очень надежный и хороший путь превращения людей в демонизированных сущностей. В конечном итоге, почти в демонов. И мы сейчас это видим, как он активно происходит.

Но ведь сына и дочь в этот путь не увлечешь, в этот путь можно увлечь только лишь сирот, живущих потребностями и самореализацией. Много ли сегодня сирот на земле? Весь советский период, это производство сирот. Каким образом можно сироту сформировать? Просто увеличьте в нем актуальность, потребность телесной и чувственной душевной жизни, то есть, чтобы он стал человеком потребления, и общество устроить таким образом, чтобы оно было обществом широких возможностей в потреблении, потребительские возможности общества расширить. Советский Союз активно это сделал. Но суть даже не в этом. Углубление потребительской сферы, она умножает больше животную часть человека. А вот сфера самореализации, оказывается, это второе свойство сирот. Как воспитать сирот? Дайте ему самореализацию такую, в которой он забудет свое сыновство, такую, в которой ему будет в семье скучно, такую, которая позволит ему вообще забыть про все свои домашние отношения. Он будет жить стихией самореализации, и тогда это общественный человек, и чтобы это было надежно, сделайте это с самого детства.

Для этого надо воцарить школы. Если школа будет воцарена как сфера жизни самореализации детей в образовании, то есть в изучении разных наук, и затем в самореализации детей в разных проявлениях в искусствах, это разная художественная самодеятельность. И, наконец, проявление детей в самых разных эмоциональных впечатлениях и праздности, это самое разное так называемое культурное мероприятие, меры надо принять, мероприятие школьного порядка, где сплошная праздность буйствует, все это надо доставить. Как это сделать? Специально это можно сделать с помощью такого изобретения, как школа. А для того, чтобы это изобретение в силе работало, надо в него вложить немалые средства. И вот государство выделяет огромные, безбожное государство выделяет огромные средства, создается целая гигантская индустрия счастливого детства и школьного детства. В каникулы это счастливое детство, праздность сплошная, а между каникулами это школьное детство. И все это детство самореализующихся маленьких детей, которые, чем больше двигаются из года в год в таком развитии, тем больше забывают про свое сыновство, и в конечном итоге после 12 лет уже, превращаясь в маленьких монстриков, становятся уже совершенно далекими от всякой семьи. Вступают в войну со своими родителями, утверждая самореализацию как собственное право и стиль жизни.

Но естество никуда не денешь. В конечном итоге потребность семьи есть внутренняя душевная потребность, и приходит возраст, когда девушки и юноши желают образовать семью, но семьи-то образуются уже не сыновьями и дочерями, ведь сыновство — это любовь, призвание сыновства это призвание любви, а сирота, он не знает, что такое любовь, сирота знает, что такое потребность, то есть недополученность чего-то. Недополученность в еде, он хочет кушать, недополученность в различных душевных потребностях: в ласке, во внимании, чуткости, любви; он хочет, чтобы его любили. В результате сироты, образовав семью, ищут двух областей жизни: одна, это самореализация, поэтому они все из себя за пределами семьи профессионалы, работники разных учреждений, талантливые одаренные люди, занимающие разные должности, отмечаемые в разных первенствах, на фестивалях, и других всяких разных конкурсах. И в семье тоже реализующиеся в меру, насколько возможно в семье реализоваться. Особенно там, где своих талантов не хватает, тогда можно реализоваться через воображаемые таланты, тогда это телевизор, пожалуйста, он вполне возмещает недостачу личностную. Не хватает у тебя талантов, невозможно реализоваться в обществе, как выдающийся актер, но зато через телевизор ты можешь вполне уподобиться этому выдающемуся актеру. Или же там другим всяким разным самореализациям.

И наряду с этим активное, потребностно-потребительское обращение, отношение друг со другом, поэтому сироте все время чего-то не хватает. Жена требует от мужа того, другого, и конца нет этим потребностям, которые она будет требовать. Муж требует от жены того, другого, третьего, и конца нет этим потребностям. Хорошо, если там потребность чисто материального характера, но вот сейчас все больше и больше, а уж последние 50 лет это сплошные потребности душевного же характера: недостача в тепле, в уюте, и каждый из двух сирот, что муж, что жена, требуют от другого любви, внимания, и прочего. Если с обеих сторон только одно это требование, то, как они могут вместе жить? Вместе же можно жить, когда даешь, но это любовь, а любви нет, вместо сына и дочери семью образовали два сироты. И тогда это будет постоянная претензия, постоянное чувство досады, что недоданности от другого, постоянное чувство обобранности другим: «ты из меня все силы высосал, ты у меня все отобрал, на тебе последнее, на, забирай». И тогда остается человек в отчаянии, и потом плачет на весь мир, он обиженный, сирота всеми и вся. Уж тот, в кого поверил, и тот его обобрал, или та обобрала. Вот, собственно говоря, чем сегодня живут в семьях.

Но такая семья разве может дать детям, нарождающимся в такой семье сыновство и дочерство? Нет. Там тоже будут сироты. У сирот родителей растут дети сироты, потому что родители от детей же тоже берут. Будучи сиротами, они потребляют, они не дают. Либо реализуются вместе с детьми. Вот ребенок прибежал и рассказывает: «Мама, я была на таком празднике, я смотрела то-то и то-то. Был такой-то концерт». Мама в восторге и рада, вот они обе реализуются, ребенок и мама, ребенок и папа, реализуются в этом восторге праздной жизни. Вдруг заходит трезвый дедушка, и говорит: «Что такое вы тут делаете? Квартира не помыта, посуда не убрана, в доме бардак, ну-ка немедленно сейчас все делай». В один миг при дедушке все истрезвились, и бросились делать свои дела. Что это за дела? Это обязанности. Чьи обязанности? Сыновей, дочерей, мужей, и жен, родившихся из сыновей, а не из сирот. Потому что сыновьям нет ничего сложного, поев, убрать со стола же, это естественно. Дом содержать в порядке, это естественно. Делать друг для друга это естественно. Жить другим, а не своими удовольствиями и радостями это естественно, для сыновей и дочерей это естественно. А если из сыновей и дочерей рождаются потом мужья и жены, из любви сыновней рождается любовь супружеская, то тогда для любви тоже естественно для другого все делать. Не из другого тянуть, а делать для другого.

Семья сегодня, будучи сиротскою, она живет только потому, что есть два действа, через которые сирота осуществляется. Там, где у него недостача взаимная, он зато может в реализации позвать другого, вот они вместе реализуются, смотрят телевизор, вот они вместе там ходят на природу, вместе катаются на лодках, вместе там туризмом заняты, вместе читают книжки и так далее. Вместе что-то, но в каких действиях? В реализации. Им кажется, что они семья, не подозревая того, что совместная реализация в семье не снимает сироту. Самореализация свойство сироты. Значит, вот сейчас вместе побыли там и сям, в каких-то делах и действиях, в том числе даже вместе предприятие учредили и работают вместе, а вот как только начинается потребностная сфера, тут начинаются досады, обиды, претензии, притязания, что-то разрушительное для семьи. И вот пытаются сегодня психологи и сами домашние, как-то удерживая семью, сохранить какой-то баланс между потреблением и реализацией. Потреблением в итоге потребительская часть вызывает раздоры и недовольства, из сиротской недокушенности, а реализация, она как-то вроде создает некую иллюзию совместной семейной ладной жизни. Но как-то с годами все меньше и меньше этой иллюзии, и все больше и больше раздора, и досады, и в конечном итоге семья разваливается.

Удобны такие люди для врага рода человеческого? Конечно. Через что таких людей удалось уловить? Через школу. А сегодня через кого таких людей враг активно формирует? Через те действия, которые еще до школы уже забирают всех детей в ту же самую самореализацию, и в то же самое потребление. Это телевизор, это счастливая жизнь для детей в области потребления. Поэтому детям сегодня даже в православных семьях, какой там пост? Что вы. Ребенок должен в потреблениях своих все иметь. Хочет кушать? Пусть кушает. Пусть раздуется в нем потребительская сфера. Сыновняя, она может потерпеть, отдать последний кусок маме, сухариком обойтись. Это может сыновнее. Но мама не даст сыновнему развиваться в сыне и дочери. А чтобы еще и вторая часть сиротства — самореализация разворачивалась, для этого существует сегодня телевизор, и различные видики. И поэтому дети с самого уже годовалого возраста уже живут не в реалиях собственного служения окружающим домашним, а в реалиях самореализации себя через зрелищное воображение. Соответственно мечтательность, потом пойдет мечтательность через книжки, а сегодня и книжки не нужны, сегодня вся мечтательность может вполне идти через интернет, и в итоге формируется вертуально самореализующийся ребенок, еще до 7-летнего возраста, еще до школы. А уж школа свое там довершит.

Кто этому активно помогает? Кто этим активно занимается? Сироты родители. У них в понятиях нет, что они делают что-то худое. Что они родившихся своих сыновей и дочерей превращают в сирот уже в возрасте годовалом. Преподобный Серафим зовет нас к благодати Святаго Духа. Возможно ли, пребывая в потреблении, одновременно искать благодать Святаго Духа? Весь опыт сегодняшнего церковного подвижничества говорит, чтобы найтись в благодати Святаго Духа, надо отсечь в себе потребление. Поэтому, причем категорически, при этом какими-то кровавыми подвижническими трудами. Поэтому такой для нас вот, ужасной меры посты. Это же отсечение потребления. Убегание из мира, где не то, что телевизор, даже просто элементарное общение людей праздно между собой, и того убегали угодники Божии, потому что это избегание потребления душевного, это избегание тех самых сиротских потребительских отношений, где постоянно есть готовая досада на другого человека. С кем бы ты ни начал общаться, сирота всегда имеет наготове досаду, всегда имеет какую-то претензию, которая не реализуется, не осуществиться, от всех, кто бы там, рядом с тобою ни был. Сирота никогда не будет иметь удовлетворения, пока он сирота.

Чтобы перестать так приставать к людям: «дай, дай, дай», и душевое дай, и телесное дай, надо стать сыном, дочерью. Но для этого надо отсечь все, что требует, все, что развилось, как потребительское. И когда Дух Святый благодатью открывает подвижнику, что это надо делать, подвижник, идя за благодатью потребительство свое отсекает. И когда Господь говорит: «отвергнись себя», Он говорит — отвергнись этой сиротской потребительности. Тогда придется отвергнуться и от всяких требований друг к другу: «Дай мне то, сделай мне это, таким будь, этаким». Это все потребительская сфера, сиротская сфера. Пока человек ею живет, откуда ему следовать за благодатью Святаго Духа? Откуда ему вообще знать о Духе Святом? Он вправе, как те люди, к которым пришел апостол Павел, к коринфянам он однажды пришел впервые, и начал говорить им о Святом Духе, а они ему в ответ: «А разве есть Дух Святый, и Кто это такой?». Вот их недоумение.

А тем более, если человек пребывает в самореализации, а самореализация вся такая вот эмоциональная, в воображении зрелищная, да еще в мечтательности восторженная, то как рядом с этим можно жить благодатью Святаго Духа? Невозможно. И не живет человек. А тот, который захотел жить и последовать за благодатью, услышал призыв преподобного Серафима, тот отсечет от себя все эти самореализации. Но тогда начнется страшная внутренняя брань с уже усвоенностью, или же увлечения искусствами, усвоенность и увлечения науками, усвоенностью увлечения разными образованиями. Сегодня мы тоже об этом, к радости нашей церковной, слышим, как современные люди, уже имеющие в достатке все это, и звания ученые, и лауреатства в разных искусствах, вдруг оказались тронуты призывающей благодатью, и последовали за нею, и с великою внутреннею мукою вырывались из того способа и характера строя жизни, какой у них до этого был. И в результате мы сейчас имеем вот реальные примеры ученых людей, вдруг бросивших науку, и постригшихся в монашество. Правда потом очень сильно переживавшие, еще одну вторую волну искушений, когда старое начинает подыматься и зовет обратно в мир.

И вот преодолеть эту брань, влечение и увлеченность науками, а кто-то вырвался же из искусства, помните это, удивительную историю матушки Ирины Шитовой, в книжке описанной. Она же скрипачка, такая очень уже яркая, сильная, выдающаяся уже скрипачка, сплошные афиши во многих городах с ее сольными концертами, и вдруг она отказывается от концертов, за которые даже уже билеты проданы, и эта страшная внутренняя борьба, то ли я делаю, так ли я иду. И эта внешняя борьба, когда все на нее накинулись: «Что ты делаешь, как так можно?», и, тем не менее, она вырвалась и сделалась матушкой, и сейчас живет как простая скромная православная женщина. «А где твоя скрипка?» — «А уж давно нет». — «А бывает, чтобы тебя звало обратно?». — «Тоже прошло». — «А было?». — «Ужас, как было». То есть, чего стоит вырваться из этих тенет современного мира. А значит, тенет внешнего человека в человеке, которому ты дал себе жизнь, или которого в тебе родители воспитали, или в котором тебе дала развиться современная реальность: школа со всеми ее музыкальными и прочими и высшими образованиями. Да и каждый из нас с вами из чего-то да должен был бы сейчас вырываться из того, что принадлежит в нас с вами внешнему человеку. Из той же увлеченностью литературой, поэзией, музыкой, еще чем-то. Мало ли, у кого с чем пришлось вырываться.

А дальше стоит задача вернуться из сиротства в сыновство. То есть из потребности вернуться к любви. Из недостатка любви прийти в ее достаток. Можно ли это сделать за счет умножения потребностей, потребностной сферы? Там, где мы говорим: " в ней недостаток там душевных сил, душевных пониманий, и прочего, надо дать в потребностную сферу любви, внимания, или же материально, физически накормить, напоить, утеплить. Но значит ли это, что через это мы в итоге обретем любовь? Это было бы так, если бы потребностная сфера и была бы любовь. Но любовь — не есть потребностная сфера. Любовь есть как раз даже при полном недостатке отдать последнее. Вдовице, которая отдала две лепты, она сделала поступок любви, и это было сделано не из потребности этих двух лепт, и не из потребности этих денег, или же того, что можно на эти деньги заработать, купить. Это было сделано из чего-то совсем другого, что вообще к потребности не относится. Удовлетворяя потребности, умножая потребности, невозможно родить любовь. И поэтому, сколько бы мы сейчас детей ни окружали этим бабушкиным довольством до пампушечного состояния так, что ребенок себя уже двигать не может, так разъелся. В нем только умножится та же потребностная сфера. И он вырастит большим эгоистом, то есть требующим для себя, и под себя от всех вокруг.

Чтобы родилась любовь в человеке, надо научить ребенка действиям любви. Но тогда дела действия любви это всегда жертва. Это отдача. Это, как минимум, поделиться тем, что ты имеешь. Поразительно, но дети это же имеют. Они с самого рождения, почти все дети имеют это. Но только это все становится поперек горла родителям, которые зарабатывают, а ребенок отдал, дарят, а ребенок вдруг поделился. И вот родитель становится первым препятствием развивающейся любви ребенка, жертвенной любви, отдающей любви. И вот уже проходит немного времени, буквально уже 2 — 3 года ребенку, а потребностная сфера ребенка уже с помощью родительского влияния, особенно бабушек и дедушек, раздувается и становится больше, чем любящая способность. Год назад он запросто делился, сегодня он уже не делится. Год назад он запросто дарил, сегодня он уже боится подарить, он хочет у себя удержать. Прости, отдай, уступи, он не умеет это делать. Ребенок, когда ему уже 5 лет, а в 7 лет тем паче он этого не будет делать. Он же отстаивает себя, чтобы этого не делать.

Таким образом, в потребностную сферу вбрасывая недостаток того, в чем испытывает потребность, мы не обретаем любовь. Но чтобы так в любви воспитать дитя, надо же тогда и самим так делать, тем более, что дети-то идут за родителями. Они же уподобляются, они подражают. И большая часть обретаемого и усваиваемого детьми как раз берется через уподобление. А если мы с вами как родители сироты, если мы употребляем, а действия любви для нас либо незнакомы, либо это огромный труд, чтобы себя подвигнуть и взять простить, отдать, уступить, а тем более облагоухать, поддержать, придать сил, придать радости, или же воскликнуть искренне, как преподобный Серафим Саровский: «радость моя», и придать в этом возгласе радости реально. Если мы на это совсем не готовы, не способны, если для нас это страшная мука, перешагивание через себя, чему же тогда будут подражать дети? Поэтому там, где самореализация, там быть любви не может.

Но сегодняшние воскресные школы, это все программа самореализации. Поэтому в воскресных школах не может быть любви. А нам же не только надобно естественную любовь пробудить, нам надобно еще и пробудить и поддержать веру. Но тогда это дела веры, это же не знания веры, каких сейчас очень много. Сегодня ужасное искушение переживает современный человек, это много читая и много зная о вере, радоваться и жить этими знаниями, более того, иметь потребности, опять же потребностная сфера в области знания о вере. Потребность читать, потребность говорить друг с другом, потребность слушать других в разных делах веры, и при этом не наедаться. Уж столько книг понакупили, уж столько всяких разных бесед понаслушали, и не наедаться.

Пока вдруг не наступит какой-то неожиданный период, когда вроде бы уже и не до них, не до книг и не до новых знаний, и неохота. В итоге мы можем оказаться в условиях современного человека, как живущего духовным туризмом. Но про духовный туризм в паломничестве мы сейчас уже знаем, об этом уже всерьез заговорили о том, что сейчас появилось какое-то количество так называемых православных людей, которые постоянно ездят в паломничества. И вот что же они там делают? Они там восторгаются, имеют впечатления, переживания от православных святынь, но они чего не имеют? Они не имеют жизни по тем образцам, о которых там слышат. Они же приезжают и слышат о житиях святых угодников в разных святых местах, а уж тем более у Гроба Господня они вообще слышат о жизни Самого Христа по святой Палестине. Но вернувшись домой, они не собираются так жить. Они делятся этим и едут в следующую поездку паломническую, опять, чтобы впечатлениями наполниться, яркими эмоциями жить и об этом еще и делиться друг с другом. И полагать, что это и есть православная жизнь, не подозревая, что жизнь эмоциональная совершенно далека от благодати Святаго Духа. И даже ту благодать, которая как призывающая, подхватила человека, повела в первое паломничество, он ее всю растормошит, откинет от себя, потому что ему милее и дороже его собственная эмоциональная жизнь и впечатления от паломнических мест.

Но сегодня рядом с таким чувственным паломничеством, как духовным туризмом, активно развернулось и развивается мечтательный тоже духовный туризм, мечтательный туризм. Через что он осуществляется? Через множество чтений житий. Кто только сегодня ни читает жития. Каких только житий мы с вами ни читаем, а их все больше и больше, все более талантливых, и все более ярких. Мы думали, что вот уж самая яркая житийная книжка для миллионов народу, и действительно вышла тиражом миллион сто тысяч — это «Несвятые святые». А вслед за ней уже вышла вторая подобная книжка, за нею третья, за ней четвертая, там еще готовится целая серия. Так, что, а почему, откуда вдруг? Да потому, что мечтательный духовный туризм через книжки, через жития, оказывается, востребован.

Православный сегодняшний человек, оказывается, активно готов жить в этой сфере, не подозревая, что с какого-то момента жизнь в этой сфере становится противной Богу, потому что она безблагодатна, потому что в ней начинает воцаряться человеческая впечатлительность, мечтательность и воображение. И этою мечтательностью воображения человек просто активно живет, полагая, что будто бы это и есть жизнь православная. При этом внешне выполняет внешние церковные действия. Ну, к примеру, чисто религиозно посещая храм, службу, участвуя в таинствах, домашних молитвах, и так, в меру нормальной религиозности. Не подозревая, что эта религиозность давно у него уже имеет протестантские формы, потому что он полагает, что он весь активно живет житиями.

Но есть еще один духовный туризм, значит содержательный. Паломничество, это чувственный, жития это духовный туризм мечтательный, а есть еще содержательный духовный туризм. Это творения святых отцов. Кто только сегодня не устремился изучать святых отцов, каких только святых отцов и творения святых отцов мы сегодня с вами ни читали. В чем разница между туризмом, от реальности духовной жизни? А побывавший в паломнических местах, вдруг сам становится отшельником, уходит, оставаясь даже в городе, но уходит в подобные посты, подобные бдения, подобные, потому что он в паломничестве увидел у святых угодников, припадая к их мощам, он сделался таким, или он стал на путь их же. То есть его паломническая поездка оказалась для него началом духовного пути. А для всех остальных она сделалась и продолжает быть духовным туризмом. Но подобным же образом и содержательный духовный туризм к творениям святых отцов у одних поставляет его в необходимость так делать и так жить, и от прочитавшего то, или иное творение духовного отца, святого отца, начинается собственная жизнь вслед благодати Святаго Духа. А у большинства от одного знакомства с творениями идет умножение этого знакомства вплоть до богословских званий, богословских магистратов, бакалаврадстве и прочего, прочего «- ства», как содержательный духовный туризм.

В итоге во всех трех, и в чувственном, и в мечтательном и содержательном духовном туризме нет главного. Нет жизни, отречения от себя, взятия креста, и тем более следования любовью за жизнью Господнею. Тем не менее мы же пришли сегодня на праздник преподобного Серафима, и живо пророчество его, что недолго еще осталось, но придет время, и преподобный встанет и будет звать, принимать к себе тех, которые захотят не мечтательно, не чувственно и не содержательно его благословения, а реально. Ну, так может быть не ждать, когда это произойдет это чудо, и в итоге нас встряхнет от него, от всех нашей этой, от нашего духовного туризма. А сегодня, уже с сегодняшней службы, с сегодняшнего призыва жить о благодати Духа Святаго, жить действиями стяжания Святаго Духа. Начать действительно это делать.

Но тогда придется много чего отречься. Как всех современных увлекательных апостасийных форм жизни, в том числе и имеющих и православный внешний вид, так и тем паче от всяких разных сегодняшних своих сиротских устроений. В которых к сожалению, практически мы все с вами пребываем, потому что три поколения советской реальности, которая вся была настроена на то, чтобы сформировать сирот, и школьная реальность, которая торжествовала в нашем детстве, она реально-то нас сотворила уже сиротами. И услышать в себе это сиротство через то, что мы не имеем сыновней любви, и вместо любви и жертвенности и способности отдавать, мы все время живем в потребностях, потребностной сфере или же в сфере самореализации, это увидеть и от этого начать отрекаться. Вот куда зовет нас сегодня преподобный Серафим.

Невольно задастся вопрос так бы, в начале, была речь о трех: сыновства, сиротства и еще беспризорного. Кто-то удержал в себе вопрос, а кто же такой тогда беспризорник? А беспризорник это человек, у которого осталась только одна самореализация. Он даже сферу потребностей и ту уже не чувствует. Поэтому беспризорник в семье не нуждается, а если он и живет где-то на каком-то производстве или же в учереждении, то там в этих людях он не нуждается. Сирота же не добрал душевного участия. Он, пребывая на работе или где-то, в общениях с людьми постоянно имеет какие-то досады к людям, претензии к людям, все время ими живет. Ему невозможно сказать о том, что он этим живет, он все равно будет этим жить. Пока сирота, он и будет только требовать и ничего другого не будет видеть, кроме как, что другие должны были, а не сделали, могли, а не осуществили для него. Он только это будет видеть, больше ничего. Сколько ты ему про сына ни говори, он не станет им.

То беспризорник, он вообще эту сферу не трогает, она для него не существует, поэтому он везде, где только есть, он сразу реализуется. И поэтому, если надо ему реализоваться в плане вещественном, он просто берет и все. Воровство это, бандитизм это, что это, какая разница. Ему надо и он тут же это реализует. А в другой момент он хочет реализоваться в своих талантах, и тогда все про него говорят, вот золотые руки. А сейчас он пьет, потому что это его самореализация. Ему сейчас хочется пить, он пьет, завтра он изтрезвился, как-то напился уже, упился, дальше неохота. Вот он теперь будет золотые руки. Это тоже его самореализация. А где его семья? А ее нет давным-давно. А он по ней и не скучает. Беспризорнику нет дела до сферы взаимообращения. Он ею не живет. Он сам отказался от родителей еще в детстве. Он живет сферою самореализации, а в самореализации у него есть ну, как минимум, три зоны потребностей. Это плотская потребность: есть, пить, в том числе упиваться, наркотиками насыщаться. Затем есть потребности душевные, которые он с удовольствием там проводит, кто в домино, кто в разных общениях друг с другом, а кто просто в интернете сегодня сидит в разных интернет-общениях, в контактах.

Ну и наконец, есть у него сфера еще его разных дарований. Он может быть музыкантом, ремесленником, он может быть художником, поэтом, писателем, еще кем-то, компьютерщиком, сегодня эта сфера очень большая, бухгалтером может быть, еще кем угодно. Он в этом осуществляется себе в то время и в тот момент, когда ему это хочется. Поэтому у него трудовая книжка вся исписана. Сегодня он хотел тут быть, завтра в другом месте, послезавтра в третьем. Здесь он 2 месяца побыл, там 2 года, там опять полгода, тут опять один месяц. И вот уже две книжки трудовые вложены одна в другую, а он все еще самореализуется, бегает и носится. Это беспризорник. Сейчас очень много беспризорников. Отдел кадров устал уже от этих трудовых книжек, а он еще и к тому же и пьющий, и гулящий, и еще какой-то, блудник, еще всякое разное. Потому что он живет по своим прихотям и похотям, везде самореализуется. Это беспризорник.

Понятно, что из такого беспризорника что может произойти, когда его позовешь к благодати Святаго Духа? Он даже и не слышит тебя. Ему не до Духа Святаго и даже не до тебя, зовущего его к Духу. Ну ладно. Мы уже устали, пора кончать. Аминь.

Расшифровка: Байрамова Н. Л.